Кронштадтский поручик Мартос - пионер русского дорожного спорта
http://www.kotlin.ru/PageCard.php?id=3561
Восьмого августа 1890 года в газете «Кронштадтский вестник» жители нашего города могли прочитать коротенькую заметку:
«На днях подпоручик нашей крепостной артиллерии г. Г.Д. Мартос отправился из Петербурга на велосипеде в четырехмесячный отпуск, и, как мы слышали, намерен посетить Варшаву, затем проехать в Берлин, Париж и, перейдя на пароходе пролив Па-де-Кале, побывать в Лондоне».
- Георгий Дмитриевич, - волновались провожавшие его корреспонденты, знакомые и просто зеваки, - а правда ли, что на днях Вы отправляетесь на велосипеде в Париж? Но Вы же всего два месяца, как ездите на велосипеде. Недавно я сам видел, как Вы позорно слетели с велосипеда, сбив с ног бабку! И как, вообще, Вы собираетесь обходиться за границей, не зная ни одного иностранного языка? Что, славы, батюшка, захотели?
Нет, не славы захотелось подпоручику. Мотивы были «самые обыкновенные: желание посетить заграницу и совет доктора ездить на велосипеде с целью поправить расстроенное безалаберной жизнью здоровье».
Кронштадтский подпоручик покупает, как оказалось, совершенно непригодный для дальнего путешествия велосипед («массивную машину русско-немецкого происхождения на сплошных шинах»), два костюма: военный, в котором решил ехать до Варшавы, и статский - для путешествия за границей. На случай дождя берет непромокаемый плащ с капюшоном. Все это и туалетные принадлежности укладывает в небольшой парусиновый чемоданчик, который крепится спереди у руля. Деньги, в сумме 400 рублей, предусмотрительно переводит чеками на Берлин, Париж и Лондон. Для личной безопасности - револьвер и хлыст, чтобы отбиваться от собак и мальчишек, и отправляется в путешествие. Но не только собаки и мальчишки угрожали отчаянному поручику.
В Острове, небольшом, чрезвычайно грязном по тому времени городишке, он останавливается на базаре: захотелось груш. Не успел сойти с велосипеда, как был окружен кучей босяков с предложением ночлега. Несмотря на заявление, что едет дальше, они напербой предлагали ему свой приют. Он тут же был ими произведен вначале в «Пана капитана», и еще через минуту в «Пана полковника». Попробовал вскочить в седло, да не тут-то было: был крепко схвачен со всех сторон... Из гостеприимных рук островитян его выручили два дюжих будочника.
Ночевать старается в небольших городках, так дешевле. Распорядок дня военный. Подъем - в пять утра, в шесть часов - выезд, часов в 11 - десятиминутная остановка, в два часа - обед, двухчасовой отдых и снова дорога. Питается, в основном, сыром, творогом и яйцами.
Не доезжая до Динабурга (ныне Даугавпилс), у деревни Вышки, «горько разочаровался в велосипеде». Спускаясь с крутой горки, очутился на земле, разошлась спайка рамы. Динабург не оставил приятного впечатления. «Деревянные тротуары устроены, кажется, специально для доставки костоправам обильной практики», но велосипед был починен.
Перед Варшавой останавливается в сравнительно порядочной корчме. «После сытного ужина, который подавала прехорошенькая евреечка с лукавыми черными глазами», он уже лежал в постели, «находясь в приятной полудреме, как вдруг дверь тихонько отворилась, и он видит курчавую головку:
- А може, пану, еще чего угодно? - раздается ее грудной голос, и черные глазенки лукаво блестят. Пану угодно портвейну, и через минуту она уже с рюмкой какой-то желтовато-мутной жидкости стоит рядом».
Утром, встав позже обычного, он выезжает с легкой головной болью и небольшой усталостью.
Появление в клубе Варшавских велосипедистов неопытного новичка «было похоже на появление дикаря среди европейцев». Костюм, багаж, велосипед - всё вызывает удивление. Доктор, увидев его «седалище, напоминающее изрубленное для битка мясо», потребовал шесть дней на излечение ран и вередов, число которых достигло уже пятнадцати.
Отдохнув, поручик едет дальше.
До границы 260 верст. Велосипед, вычищенный и собранный в Варшаве, идет хорошо. Смеркается, на пути цыганский табор. Стоящий на шоссе старик просит остановиться и показать самокат. Ответив, что торопится, Мартос продолжает путь. Старик пронзительно свистит, и два цыгана, стерегущие впереди лошадей, преграждают дорогу. Видя, что «дело принимает дурной оборот», Мартос разгоняется и, держа наготове револьвер, несется вперед. Сделав «на воздух» два выстрела, заставляет цыган расступиться, но вдруг один из них опять появляется на дороге. Налетев со всего разгона на стоящего, выпускает почти в упор оставшуюся в револьвере пулю. Сильный толчок, крик, и противник отлетает в сторону.
Теперь все зависит от быстроты хода. Сзади слышится топот, по крайней мере, трех лошадей. К счастью, дорога идет немного под гору, но уже чувствуется усталость, тяжело дышать, глаза заливает пот. Наконец, дорога делает крутой поворот, и вот оно спасение: длинная вереница тихо двигающихся возов.
В Слупце, на таможне, простота нравов, никаких Шенгенских виз! Чиновник, пометив паспорт, объявляет, что путешественник может отправляться на все четыре стороны. И вот Мартос на немецкой земле.
Но, видимо, не судьба ему было уехать далеко. Вблизи города Вжесня велосипед окончательно разваливается. Сломалась рама. Связав обе половины, добрался до города, зашел в железную лавку справиться, где бы найти мастера. Продавец, довольно упитанный немец, говорит на ломаном русском. Он сейчас же отправился с Мартосом к кузнецу. «Кузнец долго осматривал и вертел в разные стороны машину и объявил, что поправить поломку можно, но все равно велосипед снова скоро сломается, и что у его приятеля есть велосипед, который он продает недорого».
Велосипед оказался производства английской фирмы «Рудж и К.», очень старой конструкции, но на вид крепкий. Обладатель соглашался уступить его за 150 марок, то есть всего за 60 рублей.
В Германии «во всем заметна цивилизация. Каждый крестьянин курит сигару, довольно зловонную, пьет пиво, читает газету и непременно рассуждает о политике».
В Берлине запасается прекрасными дорожными картами и, переехав небольшой мостик, переброшенный через пограничный ров, встречает французского стражника, убедившись по паспорту, что перед ним русский, тот пожимает руку и желает счастливого пути.
В Вервене ему «устроили маленькую овацию». В дороге он зацепился колесом за столбик и погнул две спицы. Для исправления зашел в магазин, в окне которого увидел велосипед. Мастер и бывший там велосипедист, поняв, что перед ними русский, предложили, пока будет исправляться поломка, посмотреть город.
Мэр города, узнав о пребывании в своем городе русского велосипедиста, пожелал устроить небольшой банкет. А чтобы задержать путешественника, «любезные хозяева» простодушно спрятали его велосипед.
После вечернего обеда, под председательством мэра, «представительного человека, с ленточкой почетного легиона в петлице», все отправились в кафе, где его стали угощать «национальным русским напитком» - чаем. «Но, Боже мой, что это был за чай», - вспоминает Мартос. - Прокипяченный раза три, он не имел ни вкуса, ни запаха». И сколько Мартос ни доказывал, что «чай надо готовить не так», они, «давясь и делая гримасы, глотали пойло, боясь оскорбить, национальную гордость русского».
На следующий день в сопровождении местных велосипедистов Мартос отправляется в сторону Парижа.
В Париже, «в этом Вавилоне», обращается к сторожу русской церкви. Рассказы ли церковного сторожа или болтливость содержателя отеля о его поездке, но на следующее утро Мартос просыпается героем дня. Весь Париж знает: «русский офицер приехал из Петербурга на велосипеде и остановился в таком-то отеле».
Масса репортеров, редакторов газет, велосипедистов, соотечественников явилась «высказать ему свое восхищение!» Французские велосипедисты избирают его членом почти всех своих клубов. Фабриканты велосипедов наперебой предлагают свои велосипеды с самыми последними усовершенствованиями для дальнейшей поездки. Газеты и журналы готовы поместить его путевые заметки, «директор ТРОКАДЕРО дает 5000 франков за получасовой выезд на арену, от чего он, несмотря на его усиленные упрашивания, должен был отказаться, с трудом убедив, что он, как русский офицер, может из-за этого лишиться службы».
Предлагали прочитать публичную лекцию, продать велосипед, издать дневник и, наконец, даже найти богатую невесту.
В Англию его с почетом провожают пять французских велосипедистов.
В Ньюгавене прямо с парохода с рук на руки передают двум английским членам «Cyclists Touring Club».
Наутро в Лондоне начинается повторение Парижа. Опять бесконечные визиты репортеров, фотографов, велосипедистов, представителей фирм и «целый мешок различных аферистов».
Лорд-мэр, «этот царь Лондона», приглашает его на обед, где представляет публике, что еще больше подняло его в глазах англичан. «Довольно было появиться в театре, - говорит Мартос, - как меня сейчас же узнавали по велосипедному костюму, и публика устраивала овацию».
Его велосипед, по желанию дирекции фабрики Рудж, был выставлен на проходившей в то время военной выставке, а Мартосу для дальнейшей поездки были присланы на выбор три машины самых последних типов.
Его избирают почетным членом нескольких лондонских клубов. План визита в Лондоне полностью изменен, англичане настаивают на проезде через всю Англию до Эдинбурга и Балтимора. Там, по ходатайству лорда-мэра, он должен быть представлен королеве Виктории.
Его новый велосипед «на трубчатой шине обладает замечательно легким ходом и летит положительно птицей». Англичане смотрят на него как на неутомимого и закаленного велосипедиста. Его спутники - лучшие ездоки Англии, меняются каждые 60 километров, а он едет один. И однажды ему пришлось пройти в день 181 версту, но зато, как сказал Мартос, «мои спутники не разочаровались во мне».
Деревни в Англии «не многим отличаются от наших русских. Нет, конечно, деревянных избушек с соломенной кровлей, но бедность повсеместная. Но насколько бледен и худ бедный класс, настолько краснощек и упитан состоятельный».
Велосипедистов здесь как нигде. И каких только велосипедов не встретишь: плохонькие, с тонкими шинами, солидные пневматики, двух, трех и четырехколесные, высокие и низкие».
В Эдинбурге увидел казармы шотландского полка. «Страшное впечатление производят здешние солдаты, в клетчатых юбках, с голыми коленями и коротких чулках», - запишет путешественник.
Получить аудиенцию у королевы не удалось, «она в это время была сильно больна», и он отправился назад. В Лондоне опять - бесконечный круговорот завтраков, обедов, визитов и осмотров достопримечательностей, и только в январе следующего года кронштадтский велогонщик попадает в Париж.
Во Франции уже бушует зима, дороги совершенно непроходимы для велосипедиста. И Мартос решает возвращаться домой по железной дороге. Да и отпуск давно окончился.
Всего по России, Германии, Бельгии, Франции он проехал 5970 верст. В прогулках по окрестностям Парижа, Лондона, Эдинбурга - еще 2000 верст.
По возвращении на родину, уже двадцатичетырехлетний Георгий Мартос, за время путешествия произведенный в поручики, был признан современниками «пионером русского дорожного спорта».
На первых же состязаниях Кронштадтского общества велосипедистов 19 июля 1892 года, состоявшихся в Петровском парке, он с блеском подтверждает этот титул, став первым чемпионом Кронштадта на дистанции 25 верст.