Архитектор, +0.5.
Читаю "Зону" Довлатова.
Лагерный язык - затейлив, картинно живописен, орнаментален и щеголеват.
Он близок к звукописи ремизовской школы.
Лагерный монолог - увлекательное словесное приключение. Это - некая
драма с интригующей завязкой, увлекательной кульминацией и бурным финалом.
Либо оратория - с многозначительными паузами, внезапными нарастаниями темпа,
богатой звуковой нюансировкой и душераздирающими голосовыми фиоритурами.
Лагерный монолог - это законченный театральный спектакль. Это -
балаган, яркая, вызывающая и свободная творческая акция.
Речь бывалого лагерника заменяет ему все привычные гражданские
украшения. А именно - прическу, заграничный костюм, ботинки, галстук и очки.
Более того - деньги, положение в обществе, награды и регалии.
Хорошо поставленная речь часто бывает единственным оружием лагерного
старожила. Единственным для него рычагом общественного влияния. Незыблемым и
устойчивым фундаментом его репутации,
...
Изысканная речь является в лагере преимуществом такого же масштаба, как
физическая сила.
Хороший рассказчик на лесоповале значит гораздо больше, чем хороший
писатель в Москве.
Можно копировать Бабеля, Платонова и Зощенко. Этим не без успеха
занимаются десятки молодых писателей. Лагерную речь подделать невозможно.
Поскольку главное ее условие - органичность.
...
"Прислали к нам сержанта из Москвы. Весьма интеллигентного юношу, сына
писателя. Желая показаться завзятым вохровцем, он без конца матерился.
Раз он прикрикнул на какого-то зека:
- Ты что, ебнУлся?!
(Именно так поставив ударение.)
Зек реагировал основательно:
- Гражданин сержант, вы не правы. Можно сказать - ебнулся, ебанулся и
наебнулся. А ебнулся - такого слова в русском литературном языке, уж
извините, нет...
Сержант получил урок русского языка".
Фрайер, притворяющийся вором, - смешное и неприличное зрелище. О таких
говорят: "Дешевка под законника капает".
Искусство лагерной речи опирается на давно сложившиеся традиции. Здесь
существуют нерушимые каноны, железные штампы и бесчисленные регламенты. Плюс
- необходимый, творческий изыск. Это как в литературе. Подлинный художник,
опираясь на традицию, развивает черты личного своеобразия...
Как это ни удивительно, в лагерной речи очень мало бранных слов.
Настоящий уголовник редко опускается до матерщины. Он пренебрегает
нечистоплотной матерной скороговоркой. Он дорожит своей речью и знает ей
цену.
Подлинный уголовник ценит качество, а не децибелы. Предпочитает
точность - изобилию.
Брезгливое: "Твое место у параши" - стоит десятка отборных ругательств.
Гневное: "Что же ты, сука, дешевишь?!" - убивает наповал. Снисходительное:
"Вот так фрайер - ни украсть, ни покараулить" - дезавуирует человека
абсолютно.
В лагере еще жива форма словесного поединка, блистательной разговорной
дуэли. Я часто наблюдал такие бои - с разминкой, притворной апатией и
внезапными фейерверками убийственного красноречия. С отточенными
формулировками на уровне Крылова и Лафонтена:
"Волк и меченых берет..."
|