|
Дацышен В.Г.
EНИCEЙCKИЙ КАЗАК Г.А. MОCИH В ИCTОPИИ ОТЕЧЕСТВА
Енисейская земля дала России многих известных государственных деятелей, крупных ученых, талантливых художников и писателей. К сожалению, сегодня в нашем крае предпочтение отдается античным бо¬гам да заезжим знаменитостям. Мало кто вспоминает, что на берегах Енисея роди¬лись и выросли единственный глава нашего государства — сибиряк, основатели Китай¬ской православной церкви и советской ака¬демической африканистики, православный епископ, рукоположивший в катехизаторы первого японца и первый университетский профессор из коренных народов Азиатской России. Тем более большинству красноярцев неизвестны имена земляков, бывших не просто неординарными личностями, но и оставивших заметный след в истории Рос¬сии. К числу таких личностей, несомненно, следует отнести енисейского казака Георгия Алексеевича Мосина.
Сын казака Енисейского конного каза¬чьего полка Мосин Георгий (Егор) Алек¬сеевич родился в Минусинской округе Енисейской губернии в 1853 г. В XIXв. не¬сколько представителей казачьего рода Мосиных проживали в пограничных ста¬ницах на юге Енисейской губернии. В ар¬хивных документах сохранились имена станичных казаков Алексея и Никифора Мосиных, несших в 1844 г. службу на зо¬лотых приисках в Саянах в составе отряда под руководством хорунжего Енисейского городового казачьего полка Василия Сурикова [3. Ф.160. Оп.1. Д.107]. Алексей и Никифор Мосины были казаками Саян¬ской станицы, которая первоначально со¬стояла из трех форпостов — Шадатского (Каратуз), Кебежского (Н. Суэтук) и Соянского (Саянская). В начале 1850-х гг. от Каратузской станицы в 6-й сотне Енисей¬ского казачьего полка служили Афанасий, Егор, Иван и Михаил Мосины.
Детские годы Г.А. Мосина пришлись на период расцвета енисейского казачества. В 1851г. Енисейский казачий городовой полк, созданный еще по реформе Сперанского в 1823 г., был переформирован в Енисейский конный казачий полк. Казачье население было численно увеличено за счет причисле¬ния к казачьему сословию местных крестьян и отставных нижних чинов, в основном по¬томков казаков, а также путем переселения штрафных солдат из Европейской России. В 60-х гг. в Енисейской губернии числен¬ность казачьего сословия достигла 13 тыс. человек, подавляющее большинство казаков проживало в Минусинской округе.
На 1860-е гг. пришелся подъем обра¬зования среди енисейского казачества. В 1864 г. в Енисейской губернии имелось 10 казачьих школ с 342 учениками. Благо¬приятная ситуация продолжалась недолго, в 1870 г. казачьи школы расформировали, но процент грамотности енисейских каза¬ков долгое время оставался намного выше, чем у других групп российского населения. Во второй половине XIX в. более половины мужского казачьего населения Енисейской губернии были грамотными.
Жизненный путь Георгия Мосина ока¬зался отличным от его сверстников — енисейских казачат. В 1867 г. Г. А. Мосин распоряжением генерал-губернатора Вос¬точной Сибири был «назначен» в Ургу для обучения при консульстве монгольскому и маньчжурскому языкам и приготовле¬ния в переводчики. Так, юный енисейский казак оказался одним из первых учеников недавно открывшейся Школы переводчи¬ков в монгольском городе Урга.
Урга, как русские называли администра¬тивный центр восточной части Внешней Монголии Цинской империи— Кулунь, возникший вместе с китайской торговой слободой (маймачэн) поблизости от рези¬денции высшего в Монголии иерарха тибет¬ского направления буддизма (ламаизма), не случайно стала местом русской школы переводчиков монгольского, маньчжурского и китайского языков. Благодаря своему на¬хождению на старом торговом пути между Россией и Китаем этот город превратился в важный центр русско-китайских политических и экономических отношений.
Сразу же после подписания в 1860 г. Пекинского договора между Россией и Китаем, коренным образом изменившего всю систему русско-китайских отношений и открывшего границу между двумя странами, в Урге было учреждено российское консульство. Это консульство чуть ли не с первых дней существования и на протяжении полувека возглавлял выходец из забайкальских казаков Яков Парфеньевич Шишмарев. Сам Яков Парфеньевич, сын отставного обер-офицера и переводчика монгольского языка, закончил русско-монгольскую школу в Троицкосавске. Затем он служил переводчиком монгольского языка в Кяхте, но после на¬значения старшим писарем Забайкальского казачьего войска, в январе 1853 г., подал про¬шение об исключении из казачьего звания, которое вскоре было удовлетворено. Первый Кяхтинский градоначальник Н. Р. Ребиндер в апреле 1853 г. писал заведующему русско-китайской школы К. Г. Крымскому: «Сын переводчика монгольского языка Шишмарева Яков, состоящий на службе в канцеля¬рии моей, желает свободное от служебных занятий время употребить на совершен¬ствование познаний своих в маньчжурском языке... дабы стать переводчиком» [6: 200]. Три года Яков Шишмарев изучал мань¬чжурский и китайский языки, а затем работал помощником у генерал-губернатора Н.Н Муравьева-Амурского. В 1861 г. моло¬дой переводчик был направлен в качестве секретаря во вновь образованное консульство в Урге и уже осенью этого года стал исполнять обязанности консула. В 1865 г. Яков Парфеньевич Шишмарев был утвержден российским консулом в Урге, занимая этот пост до 1911г.
Вопрос о школе переводчиков и толма¬чей встал сразу же после открытия консульства в Урге. К этому времени единственное в России учебное заведение, готовившее переводчиков для работы в Китае и на ки¬тайской границе — Кяхтинское училище китайского языка, фактически переста¬ло существовать. Единственный учитель Кяхтинского училища Кондрат Григо¬рьевич Крымский в 1854 г. был назначен переводчиком Азиатского департамента МИД, принимал участие в экспедиции на Амур и в российско-китайских переговорах. В этих условиях учебный процесс не мог проходить нормально. А после смерти учителя К. Г. Крымского в 1861г. Кяхтин¬ское училище практически прекратило свое существование. В 1862 г. оно было закрыто «до особого распоряжения», а в марте 1867г. царским указом ликвидиро¬вано окончательно.
Генерал-губернатор Восточной Сибири М. С. Корсаков запросил весной 1864 г. подчиненное ему консульство на предмет возможности приготовить несколько переводчиков. Консул Я. П. Шишмарев, воспользовавшись подходящим случаем, обратился на имя генерал-губернатора с докладной запиской, предложив начать подготовку в Урге переводчиков, мотиви¬руя это тем, что там можно было в каче¬стве учителей использовать монгольских и маньчжурских чиновников. М. С. Корсаков одобрил доклад консула и предписал на¬казному атаману Забайкальского казачьего войска направить четырех добровольцев для изучения языков. 1 ноября 1864 г. ма¬лолетки Ж. Гомбоев и Б. Цыбыктаров, ка¬заки П. Шишмарев и И.Сахаров прибыли в Ургу. В феврале 1865 г. амбань Урги по просьбе Я. П. Шишмарева назначил для ра¬боты в школе двух монгольских чиновников, которые и начали вести уроки. Так, в 1864—1865 гг. в Урге была открыта школа переводчиков и толмачей, в уставе которой говорилось, что она готовит переводчиков и толмачей маньчжурского и монгольского языков, а китайский язык воспитанники изучают «по возможности». Курс обуче¬ния назначался 5 лет, бюджет школы рас¬считывался на четырех учеников. В тече¬ние 20 лет Ургинская школа переводчиков существовала на положении нештатного учебного заведения, средства на ее содер¬жание отпускал генерал-губернатор из экс¬траординарных фондов. Лишь в ноябре 1884 г. Государственный Совет утвердил совместный проект Министерства иностранных дел и Министерства внутренних дел, включавший «Положение об Ургинской и Кульджинской школах для приготовления переводчиков и толмачей» и «Штаты школ при Консульствах в Урге и Кульдже для приготовления переводчиков и толмачей» [3. Ф.595. Оп.З. Д.772. Л.15-18]. Старшим учителем в Ургинской школе с 1865 по 1887 гг. был Наянтай, преподававший монголь¬ский и маньчжурский языки. По отзывам современников, это был образованный и интересный человек. После него в течение 20 лет старшим учителем был Лубсан Цэ-рэн, отлично знавший и китайский язык, по мнению русского пограничного комис¬сара, «один из самых замечательных монго¬лов по своим отличным знаниям языков и отличному уму» [5:140]. Китайский язык в школе преподавали учителя-китайцы, ко¬торых Я. П. Шишмарев выписывал из Пе¬кина. В Ургинской школе была небольшая библиотека, где имелись учебные пособия и словари.
Георгий Алексеевич Мосин оказался не совсем обычным учеником Ургинской школы переводчиков. Генерал-губернатор Восточной Сибири Д. Г. Анучин в апреле 1883 г. писал, что по причине того, что уче¬никам Ургинской школы законодательно не представлялось специальных прав и приви¬легий, «за все время существования школы в нее поступил по собственному желанию только один человек, все же остальные по¬ступали туда по распоряжению начальства из лиц казачьего сословия» [9: 41]. Этим единственным человеком, добровольно взявшимся за изучение маньчжурского и китайского языков, и был малолетний сын енисейского казака Георгий Мосин. Не¬обходимо отметить, что в России во все времена изучение китайского языка было своеобразным научным подвигом. Овла¬деть этим очень сложным языком, да еще и при отсутствии эффективной системы образования, было крайне сложно. Но пе¬реводчики китайского языка всегда были слабо востребованы в России, а оплата их труда приравнивалась к оплате труда низ¬ших канцелярских служащих, владевших зачастую лишь русской грамотой.
Среди известных российских китаеве¬дов было немало именно сибиряков, что, несомненно, объясняется особенностями сибирского характера, с присущим ему упорством и терпением. Первым русским китаеведом был сибиряк-забайкалец, воспитанник Иркутского «мунгало-русского училища» И.К.Рассохин (Россохин). С 1741 по 1751гг. он руководил школой китайского и маньчжурского языков при Академии наук в Петербурге и составил первую русскую транскрипцию китай¬ских иероглифов. В дальнейшем немало сибиряков получили известность на по¬прище китаеведения, такие как выпуск¬ник Тобольской духовной семинарии А.Парышев. Автором самого большого китайско-русского словаря в начале XX в. был красноярец епископ Пекинский и Китайский Иннокентий (Иван Аполлонович Фигуровский).
Молодой ученик Георгий Мосин не толь¬ко показал успехи в изучении восточных языков, но и зарекомендовал себя деятель¬ным администратором. Уже в 1869 г., буду¬чи еще учеником школы переводчиков, он вместе с Я. П. Шишмаревым ездил в адми¬нистративный центр всей Внешней Мон¬голии — город Улясутай «для решения по соглашению с главными Улясутайскими властями некоторых пограничных дел» [2. Ф.1. Оп.1. Д.2808. Л.4об.]. Затем молодой переводчик был «командирован для сопро¬вождения из Улясутая на границу и оттуда через деревню до г. Минусинска задержан¬ных Китайскими властями двух бродяг, назвавшихся Бухарскими подданными» [2. ФЛ.ОпЛ.Д. 2808. Л.4об.]. Неслучай¬но по окончании школы переводчиков в 1872 г. еще не достигший двадцати лет от роду казак Г. А. Мосин был оставлен при консульстве в Урге в должности перевод¬чика и начальника конного конвоя. С пер¬вых дней службы он хорошо зарекомендо¬вал себя, состоя «прикомандированным в Улясутай по делам русской торговли при секретаре консульства». Приказом ко¬мандующего Восточно-Сибирского воен¬ного округа Г. А. Мосин был произведен в младшие урядники, а затем и в старшие урядники. За те несколько лет, что Георгий Алексеевич служил в Урге, он с разными поручениями объехал значительную часть соседней с Сибирью и во многом ставшей ему родной Монголии, внеся значитель¬ный вклад в изучение этой страны и в раз¬витие русско-монгольских отношений. В личном деле молодого переводчика появилась запись: «При поездке в 1876 г. Рос¬сийского Императорского Консула в Урге в Западную Монголию для разрешения не¬которых дел и вопросов, состоял при нем в качестве переводчика, был употребляем для собирания разнообразных сведений о Крае» [2. Ф.1. Оп.1. Д. 2808. Л.5об.].
Во второй половине XIX в. центр русско-китайских отношений постепенно пере¬местился на Дальний Восток, в Южно-Уссурийский край. Этот район активно осваивался русскими и китайцами, что вело к развитию русско-китайских противоре¬чий. Но на Дальнем Востоке России было крайне мало образованных людей, спо¬собных решать сложные задачи русского освоения новых земель. Конечно, в этом отдаленном крае было немало образован¬ных чиновников и ссыльных, прибывших из Европейской России, но для нормально развития далекой окраины Российской Им¬перии нужны были не просто образованные чиновники, но люди, выросшие в поликуль¬турном пространстве Азии, не отягощенные европоцентризмом и расизмом. Такими ка¬чествами на тот период в большей мере об¬ладали именно сибиряки. Постановлением генерал-губернатора Восточной Сибири от 16 июня 1876 г. Георгий Алексеевич Мосин был направлен на новое место службы, «ко¬мандирован к отнесению обязанностей пе¬реводчика маньчжурского языка при Южно-Уссурийском Пограничном Комиссаре».
Незадолго до приезда ГА.Мосина к новому месту службы в 1873 г. на долж¬ность пограничного комиссара в Южно-Уссурийском крае был назначен воспитан¬ник Императорского Александровского лицея чиновник для дипломатической пе¬реписки при Восточно-Сибирском генерал-губернаторе коллежский секретарь Ни¬колай Гаврилович Матюнин. На этой должности Николай Гаврилович прослужил до 1897 г. Функция пограничного комиссара заключалась в охране границы от проник¬новения через нее уголовных элементов, выдаче корейским и китайским подданным билетов на право проживания в России и разрешении споров между пограничными жителями. Штатный состав включал в себя переводчиков 7, 8 и 10 класса китайского, маньчжурского и корейского языков.
Ко времени приезда Г. А. Мосина в Южно-Уссурийский край на Дальнем Вос¬токе постепенно вызревала конфликтная ситуация в отношениях с Китаем. Опра¬вившись после шока поражения в Опиум¬ных войнах и подавив самые масштабные в истории человечества антиправитель¬ственные выступления, китайское прави¬тельство попыталось оспорить условия русско-китайского пограничного размеже¬вания 1860 г. К этому времени накопилось много противоречий по вопросам прохож¬дения линии границы. Летом 1877 г. были проведены работы по демаркации линии границы в Приморской области, в кото¬рых принимал участие в качестве пере¬водчика Г. А. Мосин. Во время работ были установлены столбы от пограничной с Кореей реки Туманган до устья Уссури, на границе встретились российские и китай¬ские пограничные комиссии. Китайские комиссии на различных участках возгла¬вили военные губернаторы — фудутуны. Ситуация была непростой, Нингутского фудутуна на встречу с русской делегацией сопровождал военный отряд в 270 чело¬век. Российскую комиссию возглавлял по¬граничный комиссар Н. Г. Матюнин, кото¬рый во многом благодаря наличию такого помощника, как Г. А. Мосин, успешно вы¬полнил все задачи, при демаркации гра¬ницы летом 1877г. не было конфликтов, а сам Н. Г. Матюнин вскоре был награжден китайским орденом.
Однако с разрешением пограничных споров проблем на границе не убавлялось. В конце 1870-х гг. А. Г. Мосин вновь «Совер¬шил поездку в Нингуту по делам погранич¬ным» [2. Ф.1.Оп.1.Д.3082. Л.боб.]. Затем переводчик «Участвовал в Комиссии по раз¬бирательству дела о переходе русским от¬рядом под командованием Майора Ножина и нападению на отряд правительственных Маньчжурских войск», а в 1879 г. «Участво¬вал в следственной Комиссии под пред¬седательством Подполковника Винникова по разбирательству претензий Китайцев на поступки 3-го Восточно-Сибирского Ли¬нейного батальона Попова» [2. Ф.1. Оп.1. Д. 2808. Л.7об.].
Россия испытывала серьезные проблемы с кадрами для службы на китайской границе. Даже на должность пограничного комис¬сара очень трудно было найти подходящего чиновника, самого Н.Г. Матюнина всячески удерживали на посту пограничного комис¬сара. Например, когда в 1885 г. он был уво¬лен в отставку по болезни по инициативе генерал-губернатора Николая Гавриловича, вновь приказом МВД восстановлен на преж¬нюю должность. Очень долго должность отдельного переводчика китайского языка оставалась вакантной. Генерал-губернатор Д. Г. Анучин в сентябре 1883 г. писал из Ир¬кутска министру внутренних дел: «Долж¬ность переводчика китайского языка при Южно-Маньчжурском пограничном комис¬саре остается вакантною с самого времени ее учреждения, т.е. с 1869г. Хотя предмест¬ники мои не раз делали попытки заместить ее подходящим лицом, но все старания их оставались напрасными. Комиссару по не¬обходимости приходилось обращаться к помощи китайцев» [9: 41]. Действительно, найти подходящего человека для службы на должности переводчика в этом самом отда¬ленном краю России было непросто по цело¬му ряду причин. Необходимо было не только хорошее знание языков, но и требовалось, чтобы: «... был наилучшим в нравственном отношении, это особо важно здесь, в Новокиевске, при скучных условиях жизни для молодых людей, недостаточно развитых» [2. Ф.1. Оп.1. Д.3082. Л.5]. Штатных переводчи¬ков зачастую не было, переводчиком корей¬ского языка у пограничного комиссара, на¬пример, служил корейский подданный Ким Ту-шей (Петр Чупров), оказавшийся позднее единственным «русским» переводчиком в Харбине. Кроме того, штатные переводчики во время частого отсутствия пограничных комиссаров на местах выполняли их функ¬ции, беря на себя весь груз ответственно¬сти за состояние российско-китайских от¬ношений на вверенном им участке. Приезд Г. А. Мосина на должность переводчика, хотя лишь маньчжурского языка, снял остроту проблем. А с 1889г. он, за отсут¬ствием других переводчиков в Российском Приморье, дополнительно начал испол¬нять обязанности переводчика китайско¬го языка.
В 1880-х гг. Г. А. Мосин оказался одним из главных действующих лиц в разрешении одной из самых сложных конфликтных си¬туаций в русско-китайских отношениях. Главная проблема на то время на границе с Приморьем была в том, что китайские вла¬сти и местное приграничное население не могли или не хотели адекватно воспринять факт суверенитета России над данной тер¬риторией. Поводом к конфликтной ситуа¬ции стала деревня Савеловка, которую, как позднее выяснилось, начальник Новгород¬ской постовой команды полковник Саве¬льев основал для корейских переселенцев на китайской территории. В августе 1882 г. в столицу одноименной провинции Гирин (Цзилинь) на переговоры были отправлены полковник Генерального штаба Я. Ф. Барабаш и пограничный комиссар Н. Г. Матюнин, которых сопровождал А. Г. Мосин. Военный губернатор Приморской области Иосиф Гаврилович Баранов в письме Гиринскому цзянцзюню (генерал-губернатору) настаи¬вал, что спор должен быть решен законным путем, на уровне правительств двух стран. В январе 1884 г. российский министр ино¬странных дел сообщил: «В виду неоднократ¬но возникавших в течение минувшего года на Южно-Уссурийской границе недоразуме¬ний между нашими и китайскими властями Генерал-Губернатор Восточной Сибири счел нужным войти с Посланником нашим в Пе¬кине в сношения относительно необходимо¬сти побудить Правительство Богдохана при¬ступить к совместной проверке означенной границы для устранения в будущем поводов к возобновлению пограничных пререканий» [1. Ф.400. Оп.1. Д.839. Л.1]. Предварительные работы по проверке границы были поруче¬ны начальнику штаба войск Приморской области генерал-майору Я.Ф. Барабашу, окончательные работы по демаркации ли¬нии границы были проведены в 1886 г. Гла¬вой пограничной комиссии был назначен И. Г. Баранов, в числе его заместителей был и пограничный комиссар Н.Г.Матюнин. Основная часть переговоров прошла в селе Новокиевском и 22 июня 1886 г. был под¬писан «Протокол о проверке пограничных знаков на государственной границе между Россией и Китаем, установленных на осно¬вании Пекинского дополнительного догово¬ра 1860 г.». Посьетская проблема разрешена была успешно во многом благодаря профессионализму участников переговоров и не в последнюю очередь переводчика ГА. Мосина. Разрешение русско-китайского противо¬стояния в 1886 г. имело большое значение, более полувека в этом районе не возникало серьезных территориальных споров.
На Дальнем Востоке, как уже отмеча¬лось выше, Россия испытывала большой дефицит кадров. Более того, там, где рас¬полагалась резиденция пограничного начальника, в районе Посьета-Хасана, русского населения почти не было, пере¬шедшие по власть России земли активно осваивались корейскими переселенцами, которых китайские власти считали свои¬ми подданными. Контролировать пересе¬ленцев пыталась китайская организован¬ная преступность — хунхузы. С первых дней службы в Южно-Уссурийском крае Г. А. Мосин принимал участие в экспеди¬циях против хунхузов на суше и на море. Участвовал в самых разных расследовани¬ях, касающихся проживавших в Приморье китайцев. Кроме того, переводчик неодно¬кратно исполнял обязанности погранич¬ного комиссара, в 1880 г. был назначен За¬ведующим гражданской частью в посту Новгородский. Интересной страницей службы Г. А. Мосина были экспедиции по Маньчжурии. В 1887 г. он «Находился в ко¬мандировке с Генерального Штаба Капита¬ном Ресиным и прошел из Пекина на Бла¬говещенск» [2. Ф.1.Оп.1.Д.3082. Л.9об.]. Вначале 1890-х гг. Г.А. Мосин принимал участие в исследовании междуречья Сун¬гари и Уссури, а затем работал в экспеди¬ции полковника Д. В. Путяты на Хингане.
Новая служба требовала новых знаний и более высокого образования. Г. А. Мосин продолжал учиться, получил образование, которое было доступно в регионе на то вре¬мя. В его личном деле было записано: «Вы¬держал экзамены при Владивостокской прогимназии, в чем имеет свидетельство от педагогического Совета этой прогим¬назии за № 139» [2. Ф.1. Оп.1. Д.2808. Зоб.]. Успехи по службе Г. А. Мосина неодно¬кратно поощрялись и отмечались награда¬ми. В его личном деле есть записи: «За прослужение в Приморской области первого пятилетия, получил в прогоны 197 руб. 30 коп.»; «Государь Император по положению Комитета Министров, в 11 день Мая 1883 года, Высочайше соизволил на пред¬ставление Мосину права Государственной службы, с причислением к III разряду Кан¬целярских Служителей...» [2. Ф.1. Оп.1. Д. 2808. Л.806.]. В 1888 г. Г. А. Мосин был про¬изведен в чин коллежского регистрато¬ра и награжден приказом Приамурского генерал-губернатора премией в 500 руб. В 1891г. он был награжден орденом Св. Станислава 3-й степени. К середине 1890-х гг. ГА.Мосин получал в год 1 тыс. руб. жалования, а также 1 тыс. руб. столовых и 300 руб. разъездных.
Тем не менее служба на Дальнем Вос¬токе оставалась тяжелой, сопряженной со многими лишениями. Трудная служба оказалась серьезным препятствием для семейной жизни, вскоре после прибытия на Дальний Восток первый брак ГА. Мо¬сина распался, но решением Св. Синода ему было разрешено жениться второй раз. Служба в отдаленном крае надолго ото¬рвала Г. А. Мосина от родного края. В до¬кументах сохранилась отметка, что во второй половине 1889 г. он в течение полу¬года находился в отпуске. Можно предпо¬ложить, в это время впервые после долгих лет службы Г. А. Мосин ездил на родину, в Енисейскую губернию.
История Г. А. Мосина теряется в сере¬дине 1890-х гг., когда его должность пере¬водчика маньчжурского языка при Погра¬ничном комиссаре в Южно-Уссурийском округе занял Иван Михайлович Сахаров. Дальнейшая судьба нашего земляка пока остается неизвестной, архивы крайне не¬охотно раскрывают свои тайны, докумен¬ты ждут своих новых исследователей. Од¬нако и то, что удалось установить, собрав по крупицам историю жизни Г. А. Моси¬на, позволяет говорить о неординарности этого человека, знатока Китая, дипломата, прекрасного администратора, во многом обеспечившего своими трудами мирное разрешение всех русско-китайских споров и поступательное развитие Русского Даль¬него Востока. Нет сомнений, что енисей¬ский казак ГА. Мосин относится к числу выдающихся красноярцев, оставивших за¬метный след в истории нашего отечества.
_________________
Стрела, попавшая в цель, летит вечно.
|