Нетленна только память
Эта история началась в марте 2006 г., когда мы поехали прокатиться в Монголию по льду местных озер. В пограничном поселке Монды почти случайно зашли в местную школу посмотреть самобытный музей истории заселения этой бурятской местности русскими казаками.
Пока то, да се, подошла ко мне местная учительница и, узнав, что мы из Красноярского края, попросила найти могилу ее дедушки, репрессированного в 1931 г. и высланного из Бурят-Монгольской автономной республики «на лесоповал» в д. Ушканка Партизанского района. Нина Ширдармаевна наскоро набросала мне, что знала о своих репрессированных родственниках. Эту записку я взял и положил подальше, чтобы не потерялась.
Вернувшись из похода, долго писал отчет о путешествии (Песни ветра,
http://www.velorogi.ru/travels/29), потом готовил выставку фотографий и просьбой учительницы занялся только спустя месяц. Тщательно изучил различные карты той местности, но деревни с таким названием в Партизанском районе не нашел. Зато обнаружил малюсенькую одноименную речку, впадающую в Ману неподалеку от д. Кажелак. По опыту прошлых поездок можно было предположить, что где-то на ней и находился лагпункт. На всякий случай, пошарил еще и в Интернете. В некоторых документах общества «Мемориал» также нашлись упоминания о людях, отбывавших ссылку в Ушканке в 1931-1938 гг.
Там же, в Интернете, обнаружились и сведения об администрации Партизанского района. Созвонившись, мы вышли на районную школу, музей и библиотеку. И, как ни странно, в Партизанском оказалось много заинтересованных помочь нам. Вскоре наши планы по поиску могилы ссыльнопоселенца стали известны главе администрации и он также поддержал их.
Но я еще может, и потянул бы с поездкой – погода неустойчивая, снег только что стаял, грязно. Но неожиданно мне позвонила из Бурятии та самая учительница. Отступать стало некуда, нужно ехать.
После тщательного изучения железнодорожного расписания выяснилось, что поход вполне можно уложить в два дня.
Рано утром 27 мая мы впятером уже сидели в электричке до ст. Уяр, откуда до нужного нам районного центра было всего-то 40 км асфальта. Ехалось легко и весело, правда, погода была ветреная и с периодической моросью.
В 10 км от села нас встретил УАЗ: делегация во главе с главой районной администрации. Не слабо! Впервые у нас такое. С ним оказались еще и главный редактор местной газеты, председатель совета ветеранов, начальник отдела культуры и директор музея. Обалдеть! Фотографируемся на память и следом за машиной летим в село.
Конечно, сразу же – в музей, открытый всего четыре года назад. Осматриваем экспозиции: русская изба, этажерки, комоды, трехведерные самовары, домотканые полотенца и штаны из холстины, история Перово (так раньше называлось село) и партизанской республики. Раньше здесь жили камасинцы и тофалары, потомков которых почти не осталось. На стенах много редких фотографий дореволюционного периода: быт переселенцев-крестьян, выходцев из центральной России. Немного сказано и о репрессиях на примере местного писателя П.П. Петрова, в свое время дружившего с М. Горьким и расстрелянного в 1937-м.
А тут уже и стол готов: все горячее. Пирожки с черемшой («победным луком»), блины, салаты, молока хоть запейся. Три часа не могли расстаться. Все уж о себе рассказали: и про велоклуб, и про путешествия, и про наши исторические исследования, и даже кто где работает. Председатель совета ветеранов Николай Алексеевич Ложенко слово кое-как вставил. Еще в 1948 г. он в Ушканку ездил кино показывать и за это ему буряты барана дали. Колхоз у них назывался «Великий почин», богатый был, еды вдоволь, лошади – рысаки. Но вообще-то в лагпункте буряты только сначала жили, они деревню и основали. Потом туда немцев из бывшей республики Поволжья ссылали, калмыков, чувашей, а после войны – эстонцев. И в соседних деревнях тоже жили эстонцы, но это были добровольные переселенцы, приехавшие сюда еще в 1906 г. Именно из их потомков оказалась директор музея Валентина Борисовна Кузнецова.
В конце-концов глава администрации решился: идти нужно, работы много. И тут я достал альбом своих монгольских фотографий. И еще полчаса разойтись не можем. После чего снова досматривали музей. Короче, уехали из села с трудом.
Асфальт кончился, но гравий оказался хорошо накатанным, только горки доставали: длинные уж очень и частые. Ровной дороги вообще не было. Эти 50 км даются нам нелегко. Да еще в ливень попали. Зато питаемся хорошо: доедаем пирожки, фаршированные рыбой блины и домашние вареные яйца.
Проезжаем д. Асафьевка. Вот те раз: глухомань, а строится вовсю. Целый ряд кирпичных коттеджей! Присмотрелись ближе: это же долгострой. Точнее, со времен перестройки все заброшено. Когда-то здесь было подсобное хозяйство Бородинского угольного разреза. Сменились собственники и целая улица отличных домов со всеми надворными постройками оказалась им не нужна.
Уже около девяти спустились с очередного водораздела и вдруг вывалились в удивительное место: солнечное и чистое. Кажелак! А то уже всякую надежду потеряли добраться сюда. Красиво-о-о. Почти сразу же нашли главу поссовета с литературной фамилией Мелехов (был такой герой «Тихого Дона», только Григорий). Андрей Васильевич оказался 30-летним крепким мужиком с огромными руками: моя ладонь в нем просто потерялась. Он нас давно ждал, предупрежденный начальством. Тут же проехали в школу, разместились среди парт уютного класса, наварили в столовой картошки-пюре (гарнир к хариусам), попарились в баньке, с 80-летним дедом поговорили. Федор Петрович Перебейнос в Ушканке в молодости жил, бурят хорошо помнит. Их было немного, десяток семей. Сначала деревня стояла на одноименной речке (15 дворов и 2 барака с краю), потом ее расселили. И в нескольких километрах от старой Ушканки появилась еще одна комендатура «Новая Ушканка». В дополнение к овцеводству и пчеловодству колхоз стал заниматься землепашеством, разводить свиней. Жили в плане еды очень зажиточно, вот только одежды не хватало и меняли ее на хлеб у немцев, сосланных в соседнее Солнечно-Талое. В колхозе никто не пил, работали помногу, да еще свое хозяйство держали. Так что в войну здесь не голодали. Дед и в армию-то пошел (на фронт, в 1943) с мешком сухарей.
К тому времени часть бурят уже уехала на родину. Из оставшихся дед помнит Батмацеренова и Чанжерова. Последний был председателем колхоза в войну. Другой бурят был механиком по тракторам. Умирали тогда редко и не от трудностей жизни, а от чахотки. Да в 1937 г. новая волна репрессий по деревне прокатилась: в одну ночь были арестованы 14 человек (буряты тоже попали в список), а на следующий день все они были расстреляны. Погиб тогда и отец моего рассказчика. Тяжелая у него оказалась судьба. Раскулачили в Воронежской области (на двоих с братом имели двухэтажный дом). Выслали отца в Ушканку с двумя малолетними детьми. А мать осталась в деревне с больной дочкой. Та все же прожила еще два года и умерла. После чего мать и приехала. А через три года отца расстреляли. Дед же выжил, вырос, у него родилось 10 детей, ныне куча внуков. Так и прожил жизнь здесь, на Мане. Никого не винит: судьба.
А кто-то шел в эти места добровольно. Например, раскольники-старообрядцы. В 12 км от деревни был их скит, где до сих пор сохранились несколько крестов, целиком вырубленных из метрового диаметра сосен.
Выспались отменно. Позавтракали тем, что вчера не осилили. Немного поговорили со школьным директором (8 учителей на 24 ученика, вот-вот школу закроют), а тут и Андрей Мелехов приехал. Зажиточный он все же мужик. Вчера нас то на УАЗе катал, то на Жигулях. Теперь уже на мотоцикле с коляской. И лодка-то у него своя есть, и дом подстраивает. Говорит, что тот, кто не ленится, везде хорошо живет. Например, в соседней заброшенной деревне один их предприниматель мебельную фабрику устроил, в такой-то глуши.
Проселком, разбитым лесовозами, выбрались к бывшей Ушканке. Это оказалось недалеко, километрах в шести от Кажелака, в самых верховьях речки. Деревни здесь давно уже нет. Какие-то дома разобрали и вывезли, какие-то сгорели. За 60 лет оставшееся природа поглотила, так что и следов не осталось. Горько все это видеть. Даже крапива выродилась на огромной таежной поляне. И только два куста черемухи напоминают, что здесь когда-то жили люди, любились и рожали детей.
Два часа окрест мы все исходили, но кладбища так и не нашли. Сгинули безвестно ни за что ни про что когда-то жившие здесь рабы новой власти. Ни русских крестов, ни бурятских памятников. Все поглотило время и разросшаяся тайга. Сосны наросли в руку толщиной, а березы так уже по второму кругу пошли. Уже по возвращению в Красноярск я выяснил, что и искать-то было нечего. Буряты хотя и хоронили своих родственников в землю (по-русски), но никаких холмиков сверху над могилами не делали, памятных знаков не ставили, а просто прикрывали это место корой деревьев.
До станции Кравченко, откуда идет электричка в Красноярск, мы ехали под дождичком, да еще и заблудились на тройку километров. Карта-то у нас была, да дома все компасы остались. И солнца, как назло, совсем не видно. Но все же сориентировались правильно. По ходу в д. Солнечно-Талое я еще с 77-летней бабой Люсей Негодяевой пообщался. Она недалеко от Новой Ушканки жила, на Талинских (бурятских) выселках. Помнит тетку Дашу-бурятку, которая всей деревне шубы шила, деда Агирова, бурята Матвея (это его самоназвание по-русски) и его сына Ивана Ивановича – он тоже сам себя так навеличивал. Моя рассказчица была тогда еще ребенком, но хорошо помнит события 1935 г. и часто бывала в Ушканке со своим отцом, фотографом. С ее слов, все буряты из деревни уехали на родину, потом в их домах жили калмыки, хохлы, две семьи латышей.
На станцию приехали загодя. Вокзала здесь нет, но нас пустили в служебное помещение, где в окружении мигающих лампочек железнодорожной аппаратуры мы отогрелись и доели «партизанское» угощение. После чего уселись в электричку и через пять часов были дома. В поезде сначала спали, потом вспоминали увиденное и уже к концу заговорили о новых походах. Впереди у нас велолето…
P.S. На днях сделаю фотографии и вместе с этим очерком и горстью ушканской земли отправлю в Монды. Для моей знакомой это важно. Ведь буряты помнят и знают своих родственников до седьмого колена. А вот нас, русских, лишили памяти предков. Потому и путешествуем: мы ищем свою историю.