За границу на велосипедах катаются не только участники нашего форума. В июле-августе в Намибии побывал Денис Зуев ( tungus66@mail.ru ). По результам поездки он сделал небольшую публикацию в "Красноярском железнодорожнике", а нам переслал свой отчет, который я и представляю.

Поиск редкости в Южной Африке и велоохота на слонов: социологический подход

Летом 2006 года я поехал в Африку в поисках редкости. Чтобы летом оказаться в зиме надо всего лишь попасть в другое полушарие, например в Южную Африку. Будет там и созвездие Южный крест, и тропик Козерога, и пингвины, и холодные антарктические течения, и минусовые температуры с инеем на палатке, и сосны с пальмами и прочие холодные аксессуары. А вот снег – редкость. Бывает он в трёх местах: на вершине Килиманджаро, где его с каждым годом становится всё меньше. Иногда в Марокко, в горах Высокого Атласа и ЮАР/Лесото, где есть Драконовы горы.
Для начала пришлось выиграть конкурс социологических эссе и получить приглашение выступить с докладом на социологическом конгрессе в Дурбане. Затем преодолеть с десяток тысяч километров на самолёте (по необходимости), тысячу км. на велосипеде (сам захотел) и несколько тысяч км. на поезде (обязательно) и грузовиках (так интереснее).

В ЮАР!
Путешествие в Южную Африку начиналось с эссе в Красноярске, а затем я переместился в Консульский отдел ЮАР. За тем – это за визой. Самое удивительное, что получить визу в ЮАР очень сложно. А до 1991 годы вообще было невозможно. Как обычно, для российских граждан – оформление визы это полоса препятствий. Только надо не по лабиринту бегать и через колючку перелазить, а бегать и собирать справки, не гранату метко кидать, а метать правильные приглашения в окошко консульства.
В итоге получается, что виза – это больше чем «почётная грамота», это почти медаль за отвагу, за совершённый подвиг во имя Родины. Виза это звёздочка на фюзеляже паспортины за сбитый самолёт или подбитый танк. Виза – это одновременно боевые шрамы: победы и поражения – получения и отказы. Консульства – это не что иное, как вражеская территория, линия фронта. Чем больше виз тебе приходится получать, чем чаще переходишь линию фронта, тем сильнее любишь Родину. С каждой полученной визой я ощущаю свежий прилив сил и патриотизма. В процессе получения визы я старею на два года, а с получением молодею лет на 5. Наверно, существует даже прямая зависимость - чем больше виз получаешь за свою жизнь, тем больше проживёшь, а, может, меньше. Если верно последнее, то после каждой полученной визы надо пить молоко, за вредность.
Для взятия крепости «ЮАР» у меня было два бронебойных приглашения, командировочное и билет в одну сторону. Купил самый дешёвый билет на самолёт компании LTU – из Мюнхена в Кейптаун.
Консульский отдел посольства ЮАР в Москве
У входа сидит вахтёр, которого не видно из-за высокого стола. Голос из-за стола: - Фотоаппараты, мобильные телефоны есть?
-Есть.
-Фотоаппарат сдайте, телефон выключить.
-Есть.
Два окошка для приёма документов. Одно окошко можно и сократить, желающих ехать в ЮАР я вижу одного – житель Зимбабве оформляет транзит. Хорошо в консульстве ЮАР - никаких очередей. Но из окошка дул холодный январский ветер…
- Анкета у вас не та… Заполняйте заново…Нужен обратный билет… У вас написано, что конгресс с 23 по 29, а почему визу просите на 20 дней?? Ещё и мульти!
-!!?? На 20 дней, потому что хочу попутешествовать!
Не понравились сроки, которые я указал – слишком долго, я объяснил, что сразу в Намибию, а туда виза не нужна. Я удивился, что в консульстве не знают о существовании безвизового въезда в Намибию. Я как мог сопротивлялся. Попросили сделать перевод командировочного. Сижу, ковыряюсь с переводом. Хорошо, что не на африкаанс.
Подаю пачку бумаг.
-Я не знаю, что с вами делать. Передам документы консулу. Пусть она решает. За окошком прекратилась зима, наступило лето. Запели птицы. Вышла консул. Я предъявил два приглашения, указал, что поездку оплачивают – получено два гранта, а билет туда есть. Объяснил маршрут, нарисовал его на бумажке вплоть до указания пунктов следования, дат въезда и выезда в Намибию. Консул оценила мои знания в географии и чёткость действий. И решила на мне за апартеид не отыгрываться. – Нужен обратный билет и справка о наличии банковского счёта по кредитке. – А можно визу сделать за два дня? Я из Сибири, и в Москве у меня родственников нет. Консул укуталась покрепче в шаль леопардового цвета и кивнула головой. Справку из банка о наличии счёта (пластиковой карты) – не важно, сколько денег, сделали на следующий день бесплатно. С билетом получилось странно. Билет я покупал по Интернету, и сам билет высылался по почте. По имэйлу я получил только квиток о сумме, вычтенной со счёта и дате вылета. В посольстве покачали головой и снова упёрлись - нужен сам билет, а квиток не годится. Но у меня больше ничего не было!
- Где ваш билет?? Без билета консул визу вам не оформит. Если у вас не пустят в страну, мы вам не сможем помочь. Вы же в Африку собрались!
Да, я собрался в Африку: купил палатку Кэмп Минима (1.5 кг.), велонасос и крем от солнца.
Визу просил на 20 дней, а мне надбавили ещё на 10. За отвагу!

Самолёт Мюнхен-Кейптаун
В Мюнхене целый день питаюсь у родственников, и вечером в аэропорт. В рюкзаке у меня (случайно) набор шестигранников, насос и камера. Шестигранники пронести в самолёт нельзя. Представляю себе сюжет: страшный террорист с бородой угрожая шестигранником захватывает самолёт, отвинчивает важную деталь, происходит расгерметизация и пассажиры вылетают вон, прямо в котёл голодных жителей Экваториальной Африки. Ответственность за теракт берёт перуанская организация Инка-мару. Начинается война между Ливаном и Израилем. А американцы нападают на Иран, потому что террорист знал несколько фраз на языке фарси. Страшная развязка.
-Или сдайте в багаж, или выбрасывайте свой шестигранник. В багаж сдавать некогда, на улице закапываю инструмент в укромном месте. Не забыть бы на обратном пути выкопать. Весь июль тоскую по шестиграннику. В самолёте располагаюсь в центре и занимаю 4 сиденья, на них можно спать. Соседка – немка летит к друзьям в Кейптаун, особо полезной информацией о возможности купить велосипед в Кейптауне не располагает, но угощает орехами.

Кейптаун. Столовая гора. Подготовка к велопоходу. (захватывающе)
Первая задача – сбросить рюкзак и налегке залезть на Столовую гору, и попутно искать место для палатки. Пока я не напуган южноафриканским уровнем преступности. Но электрические заборы, егоза в три ряда на заборах жилых домов, вывески вроде: «При вооружённом нападении будет вооружённый отпор», «осторожно злые собаки» и проч. говорят мне, что в ЮАР жить не всем весело. В Африку ещё не проникла европейская фобия чужих вещей и в гостинице разрешают оставить рюкзак до вечера. – Но если не заберёте, придётся заплатить как за номер. Марширую по дороге к Столовой горе. – Может подвезти?, из машины высовывается старичок. На заднем сиденье сетка с апельсинами. В ЮАР сезон апельсинов. – Это только кажется что гора близко, а пешком - далеко. Перед подъёмником я выхожу на тропу. На тропе никого. Все забираются на подъёмнике. Лентяи. Траверсирую Столовую гору, никого. Забираюсь на Пик Дьявола – никого. Спускаюсь, распугиваю игуан и бабуинов. Забираюсь в расщелину Платтекклип на Столовую гору. Вниз спускается пара людей с фонариками. – Погода портится. А ты только наверх собрался! Ничего, забираюсь на гору, а гора за несколько минут покрывается «скатертью» - массой облаков. Холодища. Ветер дует как надо. Шторм. И темнота - африканская. Ещё 6 вечера, а уже так темно. Народу – никого. Спускаюсь обратно, снова встречаю ту же пару людей, что спускались. Но теперь они поднимаются! Они заблудились с фонариками, а я теперь вроде гид – веду их правильным путём к стоянке. Они рады. Амир – индиец, Юля – москвичка, но живёт в Индии. С ними увязался Эндрю – англичанин. Садимся в машину и едем забирать мои вещи. Эндрю говорит, что два американца в его гостинице продают велики. Вот это радостная новость! Потом возвращаемся к горе, у подножья ставлю палатку. Мокрый ветер колошматит тент на ветру, я укрываюсь от дождя в двухместном помещении. На улице - Столовая гора, Южное полушарие, игуаны и бабуины, шторм и южноафриканская зима.
Утром просыпаюсь и пытаюсь вспомнить, где я. На улице – Столовая гора, Южное полушарие, туман, южноафриканская зима. Значит в Кейптауне. Значит надо узнать про «верблюдов», закупить фураж и двигать в Намибию. Утренний паром на остров Робен - остров Манделы самый дешёвый, иногда даже бесплатный - я пропускаю. Зато рассматриваю велик Трек и мне он нравится. Я запасливый - из Москвы привёз насос и запаску. Американцам надо избавится от великов – у них самолёт. – А когда у вас самолёт?... – Ты будешь ждать до самого отлёта, и перед самым вылетом предложишь цену? «Верблюд» и впрямь хороший, но буду ждать. Пока иду встречать Юлю и Амира, на машине едем в сторону Кейп пойнт и мыса Доброй Надежды. Вокруг разгуливают страусы, бабуины. Парк закрывается через пол-часа. Бежим с Эндрю к точке Диаша. Где португальский мореплаватель Диаш изо всех сил надеялся, что вот из-за мыса выглянет Индия. Но Индия была ещё далеко. Зато на юг следующая суша только на Антарктиде.
На обратном пути заглядываем в Саймонстаун, где обитают африканские пингвины. Бегают по зелёной лужайке, стучат ластами по асфальту и высиживают птенцов. А рядом ресторан, в котором происходит предварительный гусятник, точнее кревятник. Сегодня день креветок. Платишь 60 рандов и ешь креветок, сколько хочешь и сможешь. Бывают дни кальмара, дни мидий и т.д. Не зря мы бегали с Эндрю километр к точке Диаша. Совместными усилиями устанавливаем рекорд для закрытых помещений – 12 больших тарелок, не считая картошки, салата и риса. На самом деле, это кажется, что много. Главный секрет - надо не пить, а есть. Это только буржуины мучаются резью в животе от поедания еды в промышленных масштабах, а велосипедисты перед походом набирают калории, которые за пару дней исчезают.
– Тебе скоро в Намибию, где ты ещё так поешь, наедайся впрок, будет, что вспомнить. И Юля права, день креветок врезается в память как ничто другое.
Вечером после долгих переговоров я покупаю «верблюда» за 900 рандов. В Кейптауне только прокат на день стоит 100 рандов.
Новый Трек альфа 3700 со шлемом, кевларовыми антипрокольными покрышками «Трэвелконтакт», двумя бутылками и держателями, выжимкой цепи, багажником, камерой, замком, шестигранниками, велоаптечкой и целыми тормозными колодками всего за 900 рандов. То есть около 100 евро. Это сделка века. Американцы делятся знаниями как путешествовать без велорюкзака. Велорюкзак в Африке – дефицит и стоит как велосипед. Но китайских спортивных сумок на рынках до фига. Поэтому покупаешь спортивную сумку за 120 рублей, несколько шнуров-банджи (с крючками) и всё дело вьючишь к багажнику.
Карты Намибии и Ботсваны можно взять бесплатно в Автомобильной Ассоциации, но я не член АА. Поэтому покупаю карты по 30 рублей штука. В магазинчике Bowmans докупаю пару тормозных колодок. Отличное место, где в придачу к колодкам полагается кофе и Интернет. Выдуваю 3 стакана кофе с сахаром и сижу в Интернете – отправляю отчёт научному руководителю. – Интернет и кофе - это услуги для клиентов. Вся подготовка заканчивается к вечеру. Ночевать иду к Сигнальному холму. Темно, останавливается такси. – Давай подвезу. – Не надо, я без денег. Таксист-малаец округляет глаза, узнав, что ночевать я еду к Сигнальному холму. – Рискованно это. Слишком рискованно. Ты рискуешь, парень. Это большой риск. Там бомжи собираются, убьют, зарежут и никто не узнает. Риск – одним словом. Рискуешь жизнью, так и знай! Лучше переночуй в полицейском участке, или если есть палатка – поставь её прямо у них во дворе.
В результате получаю важное знание о ЮАР – самое безопасное место для ночёвки в ЮАР – полицейский участок. В участке большая комната, туалет, умывальник. Мощные стены, вооружённая охрана.

По «верблюдам»!
Велосипед мне для Намибии и потому кататься по ЮАР я не намерен, но несколько дней у меня есть. Поэтому я решаю ехать из Кейптауна вдоль побережья своим ходом, потом выехать на главную Северную трассу и застопить транспорт в Намибию. Но я решаю прокатиться вдоль океанского побережья. В 80 км. от Кейптауна первая ночёвка в буше. Главное подальше от чёрных тауншипов (поселений) - и подальше от дороги. Палатка спасает от заморозков и холодной океанской мороси.
Утром холодно, руки мёрзнут, но к обеду отогреваются, а после обеда так жарко, что хочется в тень. Машин мало, по дороге меня обгоняет «бакки» - пикап, раскрашенный под зебру. Через некоторое время – вижу тот же пикап у обочины, водитель угощает соком и даёт деньги на «дринк». Через пару десятков километров снова меня догоняет и настаивает, чтобы я взял новые шины для велика. Прямо как в известном фильме. – Возьми резину, твои совсем лысые! Я не стал объяснять, что это такие шины - полуслики. Даёт две шины (я беру одну), банку сардин и маракуйю. Объясняет как есть маракуйю и уезжает домой. По дороге встречаю пару антилоп и черепах, последние при виде меня мгновенно заползают под куст.
В Вельдрифе происходит первая ночёвка по-белому. По-белому, потому что прямо на дороге белый гражданин -Стивен приглашает меня в дом переночевать. Дома родственники и пирог с курицей, душ. Стивен говорит, что в Намибии вспышка полиомиелита, без прививки не пускают. В местной поликлинике в Пикетберге захожу в большой зал, где народ сидит рядами на креслах как в кино. Напротив кресел – маленькое окошко регистратуры. В окошко говорю, что надо прививку. Меня без интереса разглядывают. Я слежу за великом, чтобы не увели. Все темнокожие, я один – белый. Вскоре меня вызывает темнокожая медсестра, а белый Айболит капает какую-то гадость в глотку, выписывают справку и я свободен. Потом на веле до Клавера, а чтобы не терять время ночью еду в Гэрис на автобусе, который возил туристов на сафари. В Гэрисе водитель автобуса разрешает остановиться у него дома. Происходит ночёвка по-чёрному, потому что водитель автобуса – темнокожий гражданин. В его доме всё скромнее, кровать на ящиках из-под Кока колы, душа нет, но есть вода, а туалет под созвездием Южный крест. Утром еду в Камискрун. Надо сказать, что дорога до Камискруна очень суровая – встречный ветер и постоянные подъёмы. В Камискруне меня остановил зулус на Тойоте Хайлюкс. – Я уже обратно еду, а ты всё на одном месте стоишь. – Так ветер сильный и в горку. Дядька в Хайлюксе предложил подвезти, если я не возражаю.
По дороге объясняет мне суть южноафриканских вещей. - В мире есть только две вещи, которые знакомы любому зулусу, да вообще любому человеку в мире! Спроси у любого и он тебе ответит: это Кока кола и Нельсон Мандела. Жаль, что ты зимой к нам приехал. Весной в Намаквалэнд всё в цветах!
Спрингбок почти у границы с Намибией. Грузовик в Намибию находится на стоянке. Водитель курит «даггу», и ставит песню Боба Марли «Осторожность». Это его любимая песня и он её ставит на repeat. Всю ночь только Caution! Caution! –осторожно! Осторожно! Намибийская граница.
– В миграционной карте напишите место проживания. Писать, что место проживания - палатка боязно, вдруг нельзя. Хожу в поисках подсказки. Реклама на стене подсказывает: «Дорогие гости, в нашей гостинице Оазис вам предложат двухместные номера с душем, сафари в парк Этоша и прогулки по пустыне Намиб.» Ну, Оазис, так Оазис. Записываю.
-А из России? Люблю я русских, такие спокойные ребята. Намибийская печать в паспорт.

Намибия
Намаквалэнд переходит в Намалэнд – земля народа Нама. В честь народа Нама я исполню краткую версию ритуального танца двух колёс и серебряных спиц. Намибия. Намибия. Здесь дикобразы разбрасывают свои иглы. Они разбросали свои иглы в жёлтой траве у знака «Тропик Козерога». Их собирают нунги-колдуны племени Шона, сжигают и читают злые заклинания. – Злая обезьяна Мугабе, стань тенью дикобраза, стань пятном на шкуре леопарда, останови голод и страданья своего народа. Засни сном седого слона. Но великий вождь Зимбабве продолжает здравствовать, выступать по телевизору, пить дорогое вино из калебасы и есть жирную намибийскую говядину. Народ Зимбабве - африканские цыгане. Их разбросало по всей Южной Африке. - Надо работать, надо кормить семью, надо везти домой рис, муку, сахар, мыло, спички. В Зимбабве ничего нет, всё съели, всё зерно продали, себе ничего не оставили. Бензин дорогой. Цыгане Южной Африки стопят грузовики и едут из Намибии домой, где нунги племени Шона читают злые заклинания и впустую сжигают иглы дикобраза.
Виндхук

На вокзале в Виндхуке
В воскресенье на вокзале в Виндхуке никого не было. И быть не могло. Поезд в Цумеб отходит раз в день, вечером. Все об этом знали, кроме меня. На вокзале никого нет, на улице пусто. Через пару минут я рассмотрел, что во дворе среди пальм все же кто-то скрывается. В тени музейного экспоната – локомотива прошлого века, прикрыв лицо синей кепкой, дремал охранник. А, может, он не дремал, а думал, что сегодня необычайно жарко для зимы – +30 с лишним? Я потревожил охранника и спросил, где расписание. Он вежливо подсказал, что расписание в двух разных местах и снова задремал. А, может, не задремал, а подумал, что в такой необычайно жаркий для зимы день слишком много велосипедистов пытается уехать на поезде в Цумеб.
Большая стопка распечатанных расписаний поездов лежала у кассы. В кассе было пусто, на платформе тоже. На стене у платформы 1 висело ещё одно расписание. Нужного поезда сегодня не было.
Поезда в Цумеб, ближайший крупный пункт к земле Бушменов, ходят три раза в неделю. Зато сегодня есть поезд в Уолфиш-бей. Траектория, которую я так долго выбирал для велопохода, неожиданно изменилась. Изменилось практически всё путешествие по Намибии и всё из-за поезда в Цумеб, которого не было в тот вечер.
Я пробежал по магазинам Виндхука. Купил пару больших 2оо гм. Шоколадок, изюм, печенье и к вечеру вернулся на вокзал.
Ближе к вечеру народ стал подтягиваться, женщины с корзинами и большими тюками, мужчины в шапках и пальто. На дворе зима +20С, ночью холоднее. В кассе я попросил билет со скидкой, но кассир объяснил, что со скидкой, конечно, можно, но надо покупать заранее. В выходные дни билет со скидкой не продаётся. Кроме того, у меня велосипед, за который надо заплатить, даже если его разобрать. Билет можно купить в сидячий вагон или первый класс (лежачий). Кондуктор проводит меня к поезду и показывает, чем отличается один от другого. Самое интересное, что по цене это никак не отличается! Конечно, давайте в первый. В первом классе почти как в нашем купейном, только всё поменьше. Столик поменьше, кровати поменьше. В моё купе больше никто заходить не стал. В поезде я был единственный «белый», и чернокожие африканцы по умолчанию решили меня не тревожить. Загрузился, раскидал велосипед на багажных полках и лёг на верхнюю полку. Понятно, что никакого постельного белья и чая не предлагали. Главное – переночевать, а точнее просто добраться в нужный пункт. Окно можно было открыть и вдыхать свежий пустынный воздух, а можно было зашторить маленькой рольставней.
Билеты проверяли многократно: на выходе на перрон, потом у входа в вагон, потом ещё пару раз в вагоне.
Я старался не проспать начало светового дня, но проснулся в 6.30, когда уже светало, и поезд подходил к Уолфиш-бею. Поезд мерно постукивал и старался быстрее проскочить в облако песчаной пыли, которое сам же и создавал. Самое интересное, это то, что в составе было всего два пассажирских вагона, за которыми тянулся грузовой состав в 20 вагонов. Везде песок, и не просто песок, а стометровые дюны песка. Пустыня Намиб. Песок и рельсы. Тепловоз выпускает клуб чёрного дыма и снова проскакивает сквозь облако песка. Расстояние в 400 км. поезд шёл целую ночь.

Уолфиш-бей
Особенно здесь смотреть нечего. Поэтому выезжаю на дорогу к дюне №7. Это такая стометровая песчаная гора. С неё катаются на досках, сэндбордах, на квадроциклах. Несмотря на суету, по песку бегают намибийские жуки, принимающие душ и ящерицы, которые делают зарядку. Ящерица задирает лапы вверх поочерёдно, потому что летом песок ужасно жаркий. Стоять на нём на всех лапах сразу неудобно. А жук утром выбегает на верхушку дюны, потому что утром на дюну с океана оседает влага. Жук получает эту благодатную влагу и, таким образом, не чувствует жажды. Жуку много ли надо.
Асфальтовая дорога к Дюне обильно посыпана песком. Не потому что на дороге гололёд, а потому что вокруг песок. Песок – это новая для меня стихия. Он будет сопровождать меня по всей Намибии: скрипеть на зубах, высыпаться из ботинок, царапать фотоаппарат, мешать продвижению велосипеда и устраивать песчаные капканы в низинах.
От Уолфиш-бея до Свакопмунда – 30 км. очень оживлённой трассы. Но это очень красивая дорога, дюны вплотную подходят к океану.
Свакопмунд – собственно исходный пункт велопохода в Дамаралэнд. Дальше – грунтовки, мало воды, песок, чёрные скорпионы и никакой тени. В Свакопмунде отправляю открытки с видами и марками Намибии. К вечеру – выезжаю в Хентис-Бэй. До туда добрых 70 км. Машин мало, дорога покрыта песком, пропитанным солёной водой. Почти бетон, но без разметки, темнеет и ориентироваться не на что. Дорога ровная и я мчусь в ночи, слева шумит океан, справа молчит пустыня. Вот и посёлок. Надо найти полицейский участок и там заночевать. Велосипед покрыт коркой песка, пропитанного солёной влагой с океана. Всё это скрипит и не катит. У одного домика слышу разговоры и стучу в дверь, спрашиваю насчёт полицейского участка. – А что тебя ограбили?- Да нет, хотел там заночевать. –Так у нас заночуешь. Закатываю велик прямо в дом. Хозяин большой рыбак и занимается ловлей океанской рыбы – акул, скатов и т.д. Всё, что меньше 100кг. – это рыбёшка. Как обычно разговоры, открытки. Хозяева оказались изумительно чуткими. Расспросили о маршруте. Рассказали, что слонов я вряд ли увижу. Но могу встретиться с человеком, который этих слонов считает и каталогизирует – занятие у него такое – подсчёт слонов, профессиональный слоновий счетовод. Более того, хозяйка даёт мне адрес своих родителей, которые проживают в маленьком посёлке Уйс, прямо по маршруту следования. Спайкер заливает воды в бутылки и ставит их в холодильник на заморозку.
Утром, плотно позавтракав, я покупаю сим-карточку. В Намибии юаровские карточки не работают, а свои стоят жутко дорого. Только сама симка стоит около 240 рублей плюс какая-то мелочь на счёт. Короче, дешевле спутниковый телефон. Но для самостоятельных походов по Намибии связь нужна обязательно.
У белых людей – обязательно пара темнокожих слуг. Темнокожая служанка пытается помыть за мной посуду, я её отгоняю. Она смотрит на меня как на нарушителя порядка. Другой слуга пытается помыть мне велосипед, но из антирасистских побуждений я и его отгоняю как назойливую муху. Тем самым лишаю его работы. Чистим цепь, смазываем и готов к очередному переходу – Хентис-бей - Шпицкоппе.
Правда, надо было выезжать пораньше. Лучшее время –до 12.00, но с другой стороны, после 12.00 тоже надо что-то делать. Поэтому какая разница. Ближайшие 70 км. – это сплошной песочно-каменистый грейдер, солнце, песчаные ловушки и разбитая дорога. Возможности пополнить запасы воды нет. По дороге даже встать негде пописать, ни столбика, ни знака, ни деревца, ни кустика. Сплошь пустыня и редкая травка.
Вот, наконец, появляется гора. Вроде близко, но час, два , три , а гора на месте. Хотя ноги устали, воды значительно меньше, песка на зубах больше, нос обгорает, как его не мажь. Бесполезно – помазал, вспотел, сгорел.
Вот и другая гора на горизонте, час, два, три. Уже темнеет, показался большой Шпицкоппе. Пять, десять минут, пятнадцать. Свет гаснет. Вокруг темнота. У сворота останавливается грузовик, из него выскакивает какой-то дядька и спрашивает куда я еду. Он – Джеймс, едет к малому Шпицкоппе ковырять из горной тверди топазы и прочие камни. Предлагает мне купить пару камней, я отказываюсь. Потом предлагает мне угостить его чем-нибудь, даю хлеба. Джеймс радостный прощается со мной и говорит, что на ферме есть человек, там можно остановиться.
-Осторожно, собаки там злые. Это мои собаки.
До фермы пара песчаных ям и вот уже залаяли собаки. Вижу костёр. У костра кто-то шевелится. Ко мне подходит пастух. Он – Эрик, или на языке химба Венеруру (что значит –«сын, вызывающий зависть у других родителей»). Для пастуха народа Химба неплохо говорит по-английски. –Ух, дружище, как хорошо, что ты заехал. Я уже целый месяц тут один. Козы, собаки. Скучно. Народ ушёл в город, меня оставили присматривать за стадом. Ешь курицу! (ем курицу) Разные люди ходят иногда воруют коз. Меня дядя попросил приехать на зиму, посторожить стадо. Вчера одну козу укусила змея, она сдохла (показывает мне дохлую козу).
Венеруру подбрасывает дровишек в костёр, показывает мне домик, где можно спать. В домике темнота, как и везде, в дырки в стекле дует слабый ветерок. Керосина нет, масла нет, людей нет. Глушь. Забираюсь в спальник, Венеруру сторожит овец и спит в своей стайке.

Дом Венеруру.
-Эрик, а откуда дыры в стекле? – Соседи приходили разбираться с хозяином, хотели пару коз отобрать. – И что? – Он их застрелил.
Рано утром делаем кипяток. Зелёный чай Эрик не пьёт. А вот лапшу Ролтон и печенье ест с удовольствием. Сидим болтаем, ещё темно. – Я без кофе не могу. И идёт доить козу. Достаёт маленький кофейник, сыпет туда порошок и заливает молоком. Получается вполне приличный кофе. После кофе идём за водой к насосу.
Вот такая простая жизнь у Эрика-Венеруру. Утро, дрова, козы, кофе, сходил за водой, приготовил обед и уже вечер. Сиди у костра, жди незваных велосипедистов. Я дарю темнокожему другу пару открыток с видами Столбов и фото дерева в белой пятнистой шкуре.
Целый день гуляю по Шпицкоппе. Здесь много интересных зверей – хайрекс - слонопотам (большой суслик, родственник слона), игуаны греются на камешках. Одна размером с крокодила испуганно спряталась в кусты. И интересных деревьев – кокербум, кактусы и другие.
Гулять по Шпицкоппе совсем не просто. По сути, это огромный округлый валун, на который легко забежать, но вниз спуститься бывает скользко. Единственная гора в мире, на которую забраться летом сложнее, чем зимой. Летом камень накаляется как печка, так что невозможно притронуться.
Спайкер из Хентис-бея говорил, что на вершину имеется всего один маршрут, а в опасных местах вбиты крючья и цепи для страховки. Но я эту тропу не нашёл, а спросить не у кого. Вокруг только слонопотамы, игуаны и дикие пчёлы. Из людей за день мне повстречалась одна бабушка с дровами и юаровские туристы, которые сами ничего толком не знали, но угостили меня бильтонгом и водой.
К вечеру я вернулся к Венеруру, который сразу предложил мне целую кастрюлю еды, я с радостью посмотрел внутрь и меня чуть не стошнило. В кастрюле плавали варёные летучие мыши. Зато Джеймс, который с тех пор как я угостил его хлебом, ничего не ел с аппетитом сидел на стуле из старой канистры и хрустел крылышками.
Спать Джеймс предложил в его хибаре без крыши.
-Джеймс, а что делать если дождь? - О, дождь, это большое добро. Вообще, когда наступает время дождя, я ночую у сестры. Дом без крыши - удобно, можно развести костёр прямо у кровати. Джеймс предложил пить чай. Джеймс – бушмен, потому пьёт исключительно бушменский чай – ройбос с сахаром и молоком. После чая Джеймс возвращатся к любимой теме:– Слушай, ну купи пару топазов! Тогда я смогу купить новую покрышку к своему пикапу. Джеймс достаёт пакет с камнями и начинает раскладывать передо мной. – Зачём мне камни, Джеймс? Мне далеко ехать, от камней одна тяжесть. – Это ты прав. Ну, хоть один камешек купи. Тогда я куплю себе сигареты. – Сигареты я тебе и так дам. Джеймс курит Приму канской табачной фабрики и выпускает сладкий дым.
– Ты хороший человек, я тебе дам камней. Вот бери. Даёт мне какие-то камешки.
– А, может, пару штук купишь? Для друзей. Смотри, какие топазы! А я куплю себе резину.
Утром я пытался выехать на дорогу в Уйс, но, накатав километров 15 вокруг Шпицкоппе ничего не нашёл. Карта АА сыграла злую шутку, той дороги, которую я искал не было. Она была только на карте! Спас меня грузовик-водовоз, который возил воду в лагерь британских киношников. Киношники неподалёку от Шпицкоппе снимали фильм «10000 лет до н.э.» Я тайно проник с водовозом на территорию лагеря, а потом он меня подбросил к дороге на Уйс. Я попросил водилу оставить в цистерне воды, чтобы я заполнил свои фляги. Набрать воды в цистерне водовоза оказалось непростой задачей. Воды было на дне, а дно было зелёным и скользким. Добраться до него можно было только забравшись в саму цистерну. Старик спросил, не буду ли я возражать, если он снимет обувь и заберётся в цистерну с ногами. Я мягко отклонил такое предложение, уж лучше я сам ноги пополощу. Но я решил эту задачу по-другому - зацепился за край люка, а второй рукой с бутылкой дотянулся до воды и зачерпнул. УРА! А бока цистерны и правда скользкие, я чуть не искупался. Ну и что, что на дне плесень, вода-то чистая. Впереди меня ждёт безводие. От Шпицкоппе до Уйса идет самый неприятный участок – воды мало, песка много, жарко, дорога разбитая и сильно не разгонишься. Пересекаю сухое русло р. Омаруру, сплошной песок, велик можно вставить в песок и он стоит. От долины Омаруру до Уйса ещё далеко, а уже темнеет. Машин нет, воды тоже. Попадаются разрушенные колодцы, дома из жести. Вдоль обочины – огромные автошины–памятники. Темнота, но луна светит как отличный прожектор.
Где мне искать домик родителей? В темноте виднеются огоньки, час, два, огоньки уже ближе. Краснеет огоньком телемачта… Тарарара-тарарара-тарарарара. Nokia tune. Это же телефон звонит. Я вошёл в зону досягаемости. Марина спрашивает, скоро ли буду в Уйсе, там меня ждут, а я всё не еду. Говорю, что уже подъезжаю. У въезда в село встречает пикап - это Джоуи и дядя Бут. Везут домой. Дома кастрюля супа.
- Мы думали, ты вчера приедешь, поэтому мяса не осталось, зато есть суп и варенье из фиников. Утром узнаю, что кошки и собаки залезли в рюкзак и сожрали пакет бильтонга. Жалуюсь Джоуи.
Джоуи катает меня по Уйсу и показывает примечательные места. Сначала едем на цинковую шахту, которая превратилась в огромное озеро. Затем едем в магазин, чтобы купить продукты. Но магазин закрыт на учёт – выходит белая хозяйка и рассказывает, что ночью забрались темнокожие грабители и увезли на тележке сейф с пенсией. Сейф не открыли и бросили валяться на пустыре. Едем посмотреть на сейф. Затем - на магазин одного чернокожего, который сожгли его однокожие друзья. В Уйсе есть китайский магазин Дзинь-Бо-шоп, где не весёлый дядька из провинции Фуцзянь торгует термосами, носками и бижутерией. А не весел он оттого, что термоса не берут, а носки местному населению и вовсе не нужны – босиком по песку приятней и дешевле. Место отвалов с шахты – тоже интересное место. Его купил один немец и стал делать из отходов кирпичи. Трудоустроил полпосёлка. Короче много примечательных мест. Но главное – это гора Брандберг, которая трудоустроила почти всех окрестных темнокожих. Они спозаранку уходят туда с мотыгами и молотками ковырять топазы и аметисты. Живут там днями и неделями. Повезёт – может, алмаз попадётся. А туристы купят. Чаще, конечно, туристы покупают стекло, а думают, что это топазы и аметисты. Но приезжают немцы-эксперты и скупают нужные камни подешёвке, а потом продают дороже в Германии.
От Уйса – до р. Ухаб очень приятная дорога. 50 км. Тучи мух и тучи пыли. Вежливые водители приближаясь –притормаживают, чтобы не сильно пылить на меня, а отъехав с удовольствием начинают пылить. Но мне уже всё равно. У р. Ухаб – деревушка и магазинчик «Экономный магазин У Джонни». Сам Джонни проходил мимо и сыграл по моей просьбе на оуту – лучковом инструменте народа Дамара. – А поставить палатку здесь можно? – Ставь на здоровье. Слоны далеко ушли.
Джонни рассказал, что он на пенсии и решил открыть бизнес.
В магазине ничего особенного не было. Обычная африканская бакалея. Но почему-то именно в занесённой песком деревне, перед мостом через р. Ухаб мне захотелось холодной Кока-колы. Купить её можно было только у Джонни. Пить Кока-колу в другом месте я бы не стал. Но в магазинчик к Джонни газировку привозят раз в неделю на грузовике из Корихаса, а поскольку электроэнергии нет, то холодильник работает от дизель-генератора, бензин для которого стоит немало. Вот такая сложная жизненная схема, и я решил в ней поучаствовать.
Деревня вся занесена песком, как будто стоит на пляже, только моря рядом нет. Часть деревенских жителей сидела в магазине «У Джонни» и пила пиво из огромных бутылок. Другая часть деревенских жителей сидела у костра у глиняной хижины и варила баранину. Кто-то периодически подъезжал на колеснице из двух ослов и присоединялся либо к тем, кто пил пиво, либо к тем, кто варил баранину. Не исключено, что те, кто пили пиво, потом шли варить баранину, а те, кто варили баранину, периодически заходили в гости к тем, кто пил пиво. Так они одновременно пили и ели, для разнообразия ходили друг к другу в гости, смеялись и разговаривали. Я купил большую бутылку Кока-колы и поболтал с теми, кто пил пиво. Потом пошёл к варившим баранину и в котелочке сварил себе кипятка и угостил их карамелью. Поговорить с варившими баранину не удалось, никто не понимал по-английски. Но и без языка всё было понятно: здесь - баранина, там - пиво, вверх по р. Ухаб -слоны, везде песок, а на небе луна и звёзды.
На следующий день я сделал необыкновенное открытие: все дороги в Дамараленд это дороги разного песка. Они покрыты песком разного цвета, который в разное время дня переливается по-своему. Это наблюдение подтвердилось и далее. По дороге на Шпицкоппе это серый песок, до Уйса это песок светлокоричневатого цвета. До р.Ухаб это другой коричневатый, кофейный оттенок. От Ухаба до Твифельфонтейна – красный песок. От Твифеля до Корихаса это снова не похожий на другие цвета песок. А от Корихаса до Оучо это уже и вовсе асфальт, а холмы, которые окружают дорогу похожи на шкуру леопарда. Я думаю, что этому открытию я обязан именно велосипеду. Ни один участок дороги через Дамараленд не повторялся – и песок, и рельеф всё время менялись.
От моста через Ухаб надо проехать несколько километров до развилки на Твифельфонтейн. Не доехав до развилки я увидел странную процессию. Так и есть – похороны, с народными и церковными песнями. Я уточнил у прохожего – нельзя ли присоединиться. Он сказал, что все, кто проходит мимо могут и должны присоединиться. На маленьком кладбище собралась вся деревня. Хоронили сразу двоих – маленькую девочку, которая умерла неизвестно от чего и парня, который разбился на мотоцикле. Затем люди стали петь псалмы на языке Дамара, что весьма интересно. Народ подходил ко мне, жал руку и спрашивал, откуда еду и куда. Старейшина в шляпе и с палкой тоже пожал мне руку и пригласил на трапезу. На трапезе не было никакого алкоголя, много мяса, риса и макарон, газировка. Больше походило на совместный банкет. Один из жителей спросил: - Ты хочешь пофотографировать? Я ответил, что не собирался, но не возражаю. Тогда меня накормили двойной порцией и дали задание: сначала сфотографировать всех женщин, потом старейшин, потом старейшин с жёнами, потом одну семью потом другую, потом братья захотели свои портреты, потом матери попросили сфотографировать их детей. Я бегал и только успевал принимать заказы. Брат с сестрой, друг с подругой, мать с сыном, дедушка с внуком. Люди хотели сфотаться, не важно когда и где, если есть возможность. К тому же, фотографию можно сразу посмотреть. Все забыли, зачем они собрались. Женщины позировали и улыбались, мужчины тоже. Дети плакали и пытались убежать от страшного белого дядьки с чёрной бякой, старухи ворчали, но не сопротивлялись. Всем было увлекательно. Наконец, мне стало очень жарко от проделанной работы, я выпил воды и стал прощаться. По дороге на Твифельфонтейн меня обгоняли повозки, запряженные ослами. С них радостно махали руками и кричали, чтобы выслал фотки.
До Твифельфонтейна дорога была почти изумительной для грунтовки в сердцевине Дамараленд. Пару раз я съезжал на тропы, чтобы посмотреть на разные скалы и леса. Но оттуда меня прогоняли стаи голодных мух и колючки, которые проникали в резину и ботинки. Колючки были настолько крепкие, что я проколол два колеса одновременно, а резина была в мелких дырах. Сквозь неё как через решето можно было бы сливать макароны. Я снял оба колеса, очистил от колючек, починил камеры, перенёс на руках всё до главной дороги и поехал дальше, больше не сворачивая на «колючие» тропы.
После сворота на твифельфонтейн я ехал по дороге, где слоны это не редкость. Кроме того, это особая порода слонов – пустынные слоны, они очень агрессивные и могут стоять на дороге очень долго. На моё счастье этих слонов я не встретил, поэтому казалось, что всё это сказки про злых зверей. Но в Намибии, именно в этой части существует запрет на езду после наступления темноты. Поскольку животные, которые здесь обитают – носороги, слоны, гиены и так далее ведут ночной образ жизни. А днём они ленивы, сыты и отдыхают.
После питья на фотосессии мне сделалось не очень хорошо. Воду из скважины пить можно, но эта вода была из бака и меня немного мутило. Я поставил палатку под одиноким деревом, вокруг было открытое пространство и холмы. На случай атаки слонов заберусь на дерево, всё в порядке. Я почти заснул, когда раздался вой. Отчётливый, но далёкий. Вой повторился, но в другой стороне, потом вокруг всё завыло, затявкало и затихло. Минутное смятение - а вдруг это гиены (скорее всего шакалы) учуяли редкий запах мяса велосипедиста? Я выглянул из палатки и посмотрел по сторонам – тишина. Забрался в палатку, опять всё вокруг завыло, заиграли какие-то жуткие тявкающие трели. Бояться или не бояться? Спать уже не хочется. Но потом всё утихло, и я проснулся только утром. Это была самая музыкальная ночёвка в моей жизни. Дальше всё было просто. Дорога на Твифельфонтейн к базальтовым останцам была для меня закрыта – десять километров глубокого сыпучего песка туда и 10 обратно преодолевать мне не хотелось. Я добрался до основного сворота в Корихас. Влево – на Пальмваг и Берег Скелетов, вправо – Корихас. На одном из подъёмов мне на встречу едет белый микроавобус, останавливается и женщина расспрашивает меня о маршруте. Из автобуса протягиваются руки с конфетами и энергетическими плитками, бутылка с водой. Оказывается, в авто сидят велосипедисты из Голландии. Часть пути они катаются на великах, а часть пути преодолевают на микроавтобусе, ездят на экскурсии и везут велики в маленьком прицепе сзади. Путешествие почти в моём формате. На пути в Корихас есть несколько своротов к «каменному лесу». На самом деле, это проделки местных жителей. Каменный лес – один, и он находится где-то за 20км. от Корихаса. Впрочем, окаменелости встречаются повсюду, но Лес окаменелых деревьев там, где стоит будка с кассиром. Редкие туристы подъезжают именно в эту точку. Там есть вода, туалеты, навесы, где хорошо скрыться от тени.
По дороге попадаются лавки, где разложены камни, мелкие поделки и разные «сувениры». Продавца нет, но как только я взял в руки куклу сразу увидел, как из деревни к лавке устремился продавец. С ним ещё пара мальчишек. Они продавали сувениры, но при желании покупателя меняли их на футболки и сигареты.
От Корихаса до Оучо начался асфальт и сильный ветер. После грунтовок и вязкого песка я проехал 130 км. за один день. В Оучо из последних сил доехал до продуктового магазина, купил банку компота, банановый хлеб и яблочный сок и под наблюдением местных жителей съел это. В Оучо закончился первый этап велопохода, похода по абсолютно разным дорогам Дамараленд. Уже стемнело, но мне хотелось добраться до Очиваронго, откуда отходит поезд в Цумеб. Но вечером выбраться из Оучо не просто. Местные жители знали об этом и решили мне помочь. Человек пять стояли на обочине и стопили транспорт, а я сидел в сторонке, как будто никуда не собираюсь. Остановился почтовый курьер, который точно остановился только потому, что его застопил соплеменник. Совершенно молча он довёз меня до Очиваронго. В Очиваронго я выяснил, что поезд будет только завтра. Поэтому остаётся один вариант – застопить фуру или «комби» в Цумеб. Постояв на бензоколонке пару часов я познакомился с бензоколонщиками и они систематически мне сообщали, кто куда едет, а я подходил и спрашивал насчёт подвоза. Один из водителей «комби» согласился. Мы привязали велик к тележке, в которой везут груз и помчались в Цумеб.

К бушменам
В Цумеб я приехал в 2 часа ночи. На улицах мёртвая, но не зловещая тишина. Ко мне подошёл какой-то человек в военной форме, от которого я узнал, как дойти до полицейского участка. Там меня радушно встретили всем участком, вопросами не заваливали и отвели место для ночлега. На следующий день надо было выяснить состояние дороги в Цинцабис, административный центр Бушменленда. Я оставил часть груза в Цумебе( в доме народного бушменского творчества), набрал воды и покатил в сторону Цинцабиса, а точнее Омбили. Смотрительница музея мне сказала, что в Цинцабисе особо о бушменской культуре не узнаешь, надо ехать в Омбили. А дорога туда плохая. Дядька на тракторе у ж.д. станции сказал, что дорога хорошая. Оба эти человека оказались правы. Дорога в Цинцабис то хорошая, то плохая. Но в основном – грунтовая и пыльная. Зато машин мало, поэтому пыль лежит тихонько, поскольку поднимать её некому. Разве только ослиным повозкам, которые с номерами, но вообще-то и они редкость. Что хорошо (нет пыли), но не очень - спросить, как добраться до Омбили не у кого. Разве только у местного фермера, который выращивает апельсины. Дорогу он не знал, но апельсинов дал и целую сетку (5кг.)
Остановил машину, которая сильно пылила. Женщина ехала домой на ферму, где они с мужем разводят антилоп и гепардов для охоты. На ферму приезжают охотники из Европы, расстреливают гепардов и антилоп и довольные собой и рогами антилоп уезжают на родину писать отчёт о суровости Африки. Как доехать до Омбили женщина не знала, потому что большую часть времени была занята разведением гепардов и антилоп, а также приёмом важных гостей - европейских охотников.
На карте деревня Омбили не обозначена. На чьих-то картах, возможно, и обозначена, но не на моей. Поэтому должен признаться, что в Омбили я ехал наобум, да ещё и с желанием купить дешёвых сувениров. А у бушменов так не принято. Поэтому я ездил вокруг да около Омбили целый день, сбивал палкой незрелые бананы и пугал редких птиц, но никак не мог найти то, что надо. Почти доехал от Цинцабиса до Ошивело. За всю дорогу попался только один пыльный пикап, который не остановился. Из полезных объектов никто и ничто не встречалось, даже дорожные знаки. Попадались шакалы, но от них мало пользы. Делать было нечего, и я прекратил решать головоломку под названием Омбили. Переночевал в высокой траве, а утром проснулся от необычайного холода. Правда, сразу после восхода солнца наступает быстрое тепло, жара и прокол колеса. Я вернулся к дороге на Цинцабис. Она вроде и не унылая - пальмы, лес, апельсиновые фермы, но после Дамараленда не увлекала – слишком ровная. Доехал до Цинцабиса. Цинцабис это окультуренная бушменская деревня вся в песке, что на велике не покатаешься. Бушменская бабушка мыла внука в корыте, он визжал и расплескивал редкую для этих мест воду. Я подъехал к старейшинам, которые грелись у входа в сельмаг. Но поговорить не удалось, по-бушменски я не умею. Местный предприниматель предложил купить пальмовых семян-магалани, которые он не очень искусно превратил в сувениры-подвески. Вот Дамара – те мастера, а этот оказался не умельцем. Поэтому я его угостил апельсином, а он меня семенами. Затем я стал собирать семена сам, поскольку они валялись под ногами. Помимо магалани я набрал ещё и семян акации в стручках, похожих на уши. Затем местные девушки предложили сходить в гости к бабушке, которая продавала бижутерию из разных скорлупок. Я заинтересовался. Мы прошли/проехали по единственной более-менее жёсткой поверхности в деревне Цинцабис. Оказалось, что это взлётно-посадочная полоса для самолёта президента. Самолёт президента не часто прилетал в Цинцабис, поэтому полоса погрузилась в песок.
У бабушки был целый ящик добра, но бижутерии не оказалось – местный предприниматель повёз на базар в Цумеб продавать. Я попрощался с жителями и огородами вернулся в центр деревни. В деревне повстречался с двумя активистами из Кореи, которые занимались переписью населения не сдавшей анализ крови на ВИЧ. Перепись они проводили зря, потому что никто в деревне не сдавал анализ крови на ВИЧ и даже не собирался. Зато вместе сходили в сельскую школу. В местной школе учатся дети со всей бушменской округи, в школьном огороде растёт кукуруза и другие злаки и овощи. Детей ежедневно кормят кашей «пеп», а потом дети идут домой пешком километров 7-8. Для бушмена это нормально. Вообще, бушмены это общее название для целой группы племён, которые занимаются охотой. Есть, например, такое племя – «спящие на деревьях». Местные жители занимаются выращиванием кукурузы, манго, но это не совсем бушменские занятия. Бушмен – это охотник, а не крестьянин. Он ходит по бушу и ловит антилоп. А правительство принуждает оставить их это приятное занятие и осесть в домах. Хотя дома предоставляются бесплатно. С виду – хорошие дома, но внутри этого дома ничего нет! Потому что для бушмена дом – в буше, то есть в лесу, на воздухе, среди растений. Зачем ему диван-кровать и часы с кукушкой? В Цумкве бушмены до сих пор ходят в набедренных повязках и стреляют из духовых ружей и луков отравленными стрелами. Но туда ехать у меня не было времени. И я поехал обратно в Цумеб. Из Цумеба по отличной асфальтовой дороге направился в Гротфонтейн. Специально подрасчитал ехать ночью. Ночью машин мало, а зверей много. Со всех сторон раздавались какие-то не злобные звуки: клацанье, блеянье, щёлканье. Иногда это были антилопы куду, но иногда это были простые коровы. За 20 км. до Гротфонтейна я остановился и разлёгся под огромным деревом марула. Из семян которого изготавливают пиво. Утром добрался до развилки к метеориту Хоба. Не так много мест на Земле, где так просто можно походить ногами по метеориту, то есть по другой планете, хоть и маленькой и железной. Метеорит Хоба – небольшой, но очень тяжёлый. Кто-то пытался отпилить от него куски железа с целью наживы. Следы вандализма до сих пор видны. От метеорита я доехал до Гротфонтейна – кукурузной столицы Намибии. Здесь есть музей местного быта и магазины. В Гротфонтейне я продолжил собирать редкие семена и стручки. Здесь насобирал стручков дерева джакаранда, которые легко заменяют маракасы-погремушки. А в центре Гротфонтейна есть длинная травяная лужайка, которая сплошь усеяна телами местных жителей. Такие зелёные газоны с местными жителями – не редкость. И не поймёшь – то ли это бомжи, то ли лентяи, то ли работяги, которые решили устроить полуденный отдых. Лежат на траве и загорают. Я тоже нашёл себе кусочек лужайки, чтобы позавтракать. Моментально передо мной устроились два пацана и стали молча клянчить еду, но получили по карамельке. Вообще, попрошайничество это довольно редкое явление для Намибии. Попрошайки попадались только в ЮАР в больших городах. Один такой просил денег, утверждая, что он растаман и поклонник Боба Марли, и я ему должен помочь деньгами. Я не стал ему объяснять, что совокупный доход на душу населения в ЮАР намного больше, чем в России. Но решил не озадачивать его, а пожелал удачи и угостил карамелькой. Наверно, количество попрошаек зависит от числа благосостоятельных людей. Чем больше благосостоятельных, тем больше попрошаек. В Намибии попрошайки глаза не мозолят, может, богатых меньше и потому просить не у кого. А, может, гордость не позволяет.

Обратно в Виндхук
Из Гротфонтейна надо было выехать сегодня же. Во-первых, делать здесь особо нечего, во-вторых, надо попасть в Виндхук на следующий день и оформить визу в Ботсвану. Мне уже надо было торопиться на конгресс в Дурбан.
Я выехал подальше от города и стал ловить грузовик. Самое интересное, что остановился грузовик с коровами, который шёл в противоположном направлении. Весёлый темнокожий дядька спросил, куда надо – я сказал в Виндхук. Водитель сказал, что он сейчас закупит продуктов в Гротфонтейне и по дороге обратно подвезёт меня в Очиваронго. Я, на всякий случай, продолжал стопить. В итоге, поехал в Очиваронго в коровьем грузовике, а велик запихали прямо в кабину. Водитель оказался из племени Дамара. Он пояснил, что из всех племён Намибии самые непредсказуемые это Овамбо, в Овамболенд самый высокий уровень СПИДаа по Намибии. Со всеми остальными племенами можно дружить. В Намибии несколько основных племён: Овамбо, Нама, Ереро, Дамара, Химба и Бушмены. Земля Нама – это юг страны, от них произошло название страны. Овамбо –проживают на севере, северо-востоке, в Овамболенд. Дамара живут от Усакоса до Каманъяба, это Дамараленд. На север от Дамараленд живут Химба, это Каоколенд, где женщины ходят в юбках из тонких полосок кожи и не носят бюстгалтер.
С мыслями как бы устроить велопоход в Каоколенд я чуть не уснул, а было уже поздно и в Очиваронго. В Очиваронго на протяжении нескольких часов я пытался устроиться в нужный грузовик в Виндхук. Наконец, часа в четыре ночи подъехал грузовик с ЮАРовскими номерами. Водитель предупредил, что в кабине холодно – нет печки. Я ответил, что к холоду привык. Оказалось, что холодно – не то слово. В кабине была зима. Я вытащил спальник и укутался, но всё равно было зябко. Грузовик совершал воистину суворовский переход из Рунду до Виндхука, потом в Йоханнесбург через Ботсвану. Нужная мне траектория. Если я успею оформить визу в Ботсвану, то транспорт искать не надо. Мы даже договорились встретиться после 15.00. В машине не работала печка, но работало радио. Включили радио, стало чуть теплей. По радио передавали последние намибийские новости, потом объявления. В Намибии не редкость услышать автостопное объявление. К примеру: «Приятной женщине требуется попасть в Очиваронго. Буду ждать у здания Пупкевиц-моторс.» На бензоколонках часто можно было увидеть объявления подобного рода.
Вскоре мы приехали в Виндхук и договорились созвониться.
В посольство Ботсваны я въехал ровно в час открытия. Женщина-консул попросила заполнить анкету и приклеить фотографию. Я попросил оформить за день. Тогда, прямо на моих глазах консул стала оформлять визу. Никаких лишних вопросов и консульских сборов. – А на сколько дней вам визу? –- А вам мульти или на один въезд-выезд? - А на какую вам страницу поставить визу? Я в это время сидел рядом и мурлыкал от удовольствия о своём велопоходе в Дамараленд, а консул рассказывала, что она собирается на выходные домой, что машина сломалась и её пора выбрасывать, да жалко, что Ботсвана замечательная страна, что на шоссе Транскалахари ночью опасно. Потому что на нагретый за день асфальт ночью ложатся ослы и греются, а уступать дорогу не любят. Так мы сидели и рассказывали разные истории, как будто два старых знакомых встретились. На оформление визы ушло 25 мин. Что в пересчёте на африканское время – сущий пустяк, 1 минута.
В Кляйн Виндхук я заехал, чтобы закупить бильтонг из антилопы куду. В магазинчике «Калахари Бильтонг байтс». Закупив несколько кило мяса и сухой колбасы, я отправился в центр. На спуске есть маленький базарчик, где выставлены сувениры в африканской тематике: барабаны, жирафы, корзины, бижутерия и т.д. Здесь я поменял часть пледов, которые меня грели в холодные ночи на бижутерию. Заехал в музей Транснамибской компании, который находится в здании ж.д. вокзала. Вдруг мне позвонил мой друг-водитель из холодного грузовика и, извинившись, сказал, что он не мог до меня дозвониться и уже был на границе с Ботсваной. Я особенно не расстроился, согревать себя последними новостями по радио не очень-то хотелось.
Затем вернулся в Кляйн Виндхук и некоторое время катил по направлению в Гобабис. До Гобабиса я не доехал, потому что остановился лэндровер с открытым кузовом. Там сидели рейнджеры и пара охотников. На скорости в 100 км. в час едем в Витвлей. В кузове ветрено, прямо на ветру из кабины вылезает рука с бутылкой колы. Я с трудом отрываю бутылку и протаскиваю её сквозь ветер, который пытается разжать мою руку. Потом вылезла рука с другой стороны – с бутербродами и прочей снедью. Всё это надо было на ветру принимать и есть. Мы спрятались за кабину и вчетвером лежали на одеялах.
В Витвлее меня высадили у маленькой бензоколонки Шелл. Пока одевал на себя все имевшиеся рубахи и носки, ко мне подошёл темнокожий человек и сказал, что он секьюрити этого заведения и хозяин приглашает меня в гости. Белый хозяин встретил у входа и предложил мне номер за 80 долларов (N$). Я сказал, что шиковать не привык, а вот от места под палатку не откажусь. Хозяин предложил место под палатку с душем за 50. Я сказал, что такой комфорт мне не доступен. -Ну, тогда заходи, будь гостем. Душ оказался странным – вода скапливалась внизу и не торопилась утекать в дырочку, в результате я оказался по щиколотку в воде в душевой кабине. Вода перевалила через порог и стала заливать пол ванной. Пришлось покончить с мойкой. Поставил на улице палатку, а велосипед закатил в помещение. Затем меня пригласили в зал, я одел последнюю чистую рубаху. В зале сидело ещё три человека. Позже я установил, что это родители и подруга. На ужин была козлятина. Родители оказались из ЮАР и почти из Дурбана, поэтому оставили мне свой адрес, который мне очень потом пригодился.
Хозяин рассказал, что здание – бывшая страусиная ферма и комнаты – это бывшие стойла для страусов. Сам он был полон планов и проектов преобразования бывшего страусиного хлева в отель, а Витвлея в процветающий городок. На фоне общей нищеты в Витвлее и цвете кожи главного работодателя проект о развитии местного сообщества смотрелся загадочно. Государственная политика в Намибии не стимулирует бизнес для белых. В самом большом парке Намибии – Этоша даже сменили руководство. Было белое, стало чёрное. Парк Этоша чуть не обанкротился, пришлось увеличить входную плату в несколько раз. Туристы перестали ездить.
На следующий день я закатал фотки на болванки, мы позавтракали, посмотрели на Витвлей, и я покатил в Хобабис. Прокатив с 10 километров, мне стало скучно, точнее, я обленился, и снова поехал с коровами в грузовике. И не удивительно, ведь Хобабис это скотоводческий центр Намибии, где готовят самый лучший бифштекс.

Транскалахари-экспресс – сквозь Ботсвану
Из Хобабиса 70 км. до границы. Не много, но транспорта нет и дует ветер с песком. Народ сидит на стоянке: кто-то варит мясо, кто-то пьёт пиво, кто-то лежит и отдыхает. До границы я доехал на свежем воздухе, потом перешёл границу и стал опрашивать водителей грузовиков. На границе грузовик остановить проще всего – он сам останавливается. Дальше мы ехали впятером в большом коробе, в котором перевозят мебель – я, двое грузчиков, медбрат из Зимбабве и дед с ведром йогурта. Короб грузовика – похож на вагон, сбоку открывается дверь и можно сидеть и смотреть не в окошко а в целую дверь. Вокруг мелькают алоэ, акации и прочая однообразная калахарская растительность. В вагоне деревянный пол, постелил коврик, закрыл дверь – темнота и прохлада. Проехав границу, мы остановились на ночёвку в каком-то городке. Молодые грузчики пошли на дискотеку, а старые водители сидели в «вагоне». Я варил еду, а потом мы тоже пошли на дискотеку. Африканская дискотека состоит из бара и танцплощадки на улице. Каждый танцует сам по себе. Как будто делает какую-то индивидуальную гимнастику. Руки, ноги, голова. Главное, все двигаются разно, но все попадают в ритм. Африканцы. Молодые ребята подходили и здоровались, предлагали выпить пива. Банки бросали прямо под ноги. Выехали рано утром в 5 часов, когда я сладко спал на полу «вагона». За 50 км от границы меня высадили, дальше я ехал на велике. У самой границы с диким хрюканьем дорогу перебежала семья бородавочников. Я доехал до границы, где пограничник помог мне застопить грузовик в сторону Йоханнесбурга.

Снова в ЮАР
Самое не правильное, что можно сделать в жизни это приехать в Йоханнесбург ночью. Поэтому я остановился в Крюгерсдорпе. На станции охранник разрешил переночевать на каптёрке с условием, что рано утром я отчалю. Какое-то время я пытался выехать на дорогу в Йобург, но просто систематически проезжал нужные свороты. Может, так и должно было быть. В Йобург я так и не попал, попадать туда мне никто и не советовал. Даже жители Йобурга. Короче, я оказался в Претории. Которую решили переименовать в Тшване. ЮАР захлестнула волна переименований. Все бывшие белые названия называют по-новому. Даже парк Крюгера решили переименовать. Провинцию Наталь назвали КваЗулу Наталь. В Новом государстве в первую очередь меняют названия улиц и городов. В Претории я застрял на день, а вечером уезжал на поезде в Коматипорт – ближайший пункт до Свазиленда.
В Претории купил курицу гриль, фруктов и хлеба. Побывал в консульстве Мозамбика, где чуть не оформил визу.
Но времени в обрез, лучше покатаюсь по Свазиленду. Может, удастся встретиться с королём Мсвати...

Для тех, кто заинтересовался, вот еще один отчет Дениса: http://slazav.mccme.ru/gebr05dz.htm